— Что это было? – спросила Рита, немного ожив под струями дождя.

— Фарс. Для избранных, – отозвался Ян и быстро взглянул на нее. – Если бы я опоздал, тебя закопали бы.

— Я знаю. Я очень этого хотела.

— Нет, – сказал Ян. – Это слишком просто.

— Ты ошибаешься, – устало выговорила Рита. – Я давно уже сломалась. И если бы это жалкое подобие человека сегодня закопали, никому не стало бы хуже.

— В этой жизни я не ошибаюсь, – улыбнулся Ян. – Ты ведь все еще веришь, что автобус придет. Этого в тебе не убили.

— Верю, – подумав, выдохнула Рита и заплакала.

Ян шел рядом, шлепая босыми ногами по холодным лужам.

— На сколько у тебя пропуск? – неожиданно спросил он.

— На двадцать четыре часа. Максимальный, – уточнила Рита и подняла глаза. – А что?

Вдруг вздрогнула и задрожала, замотав головой:

— Я не хочу обратно! Не хочу, не хочу!!!

— Тс, тише, – прижал ее к себе Ян. – Успокойся. Я спрячу тебя. Только.. – он замялся и посмотрел на ее руки – Этого здесь нельзя. Иначе найдут.

Глаза Риты потемнели:

— Я не выдержу.

— Выдержишь, – твердо сказал Ян. – Иначе найдут.

По пространству огромной многокомнатной квартиры гулял ветер. Было сыро, пахло мокрой известкой и чем-то еще, гниющим и нежилым. Рита сидела в углу. Ее знобило. Больную кисть, обмотанную белой тряпкой, она держала на коленях, прижимая к груди, словно баюкая уснувшего ребенка. Где-то далеко на кухне звучали голоса и слышалось звяканье ложек о стаканы.

Комнатка была заставлена свернутыми в трубы огромными холстами. За спиной Риты на стене висел холст, где кто-то маслом нарисовал белую безглазую фигуру с четким пятном вместо лица. Раздались быстрые шаги, и в комнату вошел Ян, неся в вытянутой руке стакан с чаем.

— Чай будешь? – улыбнулся он.

Рита кивнула и протянула дрожащую руку.

— Ты совсем замерзла, – коснулся Ян ее холодных пальцев и поставил стакан на пол. – Подожди.

Он вытащил откуда-то из кучи тряпья старый свитер и осторожно, стараясь не задеть больную руку, надел его на Риту. Рита слабо улыбнулась и подняла стакан.

— Тебя уже ищут, – сказал Ян.

Рита вздрогнула:

— Они знают, где я?

— Нет, – уверенно мотнул головой Ян. – Им тебя не найти.

— Откуда ты знаешь?

— Срок твоего пребывания здесь истек. Они ищут тебя там, наверху, среди масок. До нас им пока не добраться. Мы хорошо прячемся.

— А похороны... Что это? – почти шепотом спросила Рита, вновь остро переживая тот ужас.

— Представление. Всего-навсего. Для того чтобы оставили нас в покое. Но если бы я не успел, тебя бы закопали. Это слишком серьезно. Нельзя рисковать всеми живыми... У нас здесь свой мир, и никто чужой никогда сюда не войдет. Никто оттуда. Только живые.

— Живые?

— Верящие. Поэтому ты здесь.

— Мак в очередной раз проверил меня? – больше себе сказала Рита.

— Да, – кивнул Ян. – И убедился в том, что знал. Теперь он ищет тебя.

— Я не хочу, не хочу... – исступленно зашептала Рита и прижалась лбом к щеке Яна. – Ты же поможешь мне! Ты не отпустишь меня! Сколько можно умирать! Я не хочу больше!

Ян погладил ее спутанные волосы и шепнул в них:

— Успокойся. Все будет хорошо. Только выдержи.

Рита снова вздрогнула:

— Я боюсь. Это сильнее меня.

— Нет, – уверенно сказал Ян. – Иначе тебя бы здесь не было.

Он взял из ее руки пустой стакан и поднялся, виновато улыбнувшись:

— Меня там ждут. Может... пойдем вместе?

— Нет, – отчаянно замотала головой Рита. – Не сейчас. Потом. Я посижу.

— Здесь холодно. Я укрою тебя.

Ян достал старое, прожженное в нескольких местах одеяло и укутал Риту, подоткнув его со всех сторон:

— Я на кухне. Будет плохо – позови. Обещаешь?

Рита кивнула и закрыла обведенные синевой глаза. Губы Яна легко коснулись ее лба, и шаги его затихли где-то за пределами комнаты. Рита, дрожа, сжимала колени, чувствуя где-то рядом боль. Такую зловещую и знакомую.

— Я выдержу, – твердила она про себя, сжимая зубы, вспоминая лицо и зеленые глаза Яна. – Я выдержу, иначе найдут.

... Корежило и трясло. Отпускало на мгновенье, белые губы жадно ловили холодный воздух, торопясь и захлебываясь, и все начиналось сначала. Рита выла тихонько, сбивая ногами одеяло, стучась холодным лбом в холщовую стену с нелепой безглазой фигурой, вцеплялась зубами в бинт на руке, вновь насквозь пропитанный кровью. На кухне кто-то мыл стаканы.

... Улыбающееся лицо движется все ближе, ближе, ближе... Глаза в глаза...