Шрифт:
– Кыш… Ходят тут всякие…
Так и не наградив зятька жарким нижним поцелуем, она поднимается с колен, сует две 5-тысячные купюры в его карман и удаляется(почему-то на цыпочках).
На соседней тропинке ее поджидает дочь.
– Мужиков знать надо, доча. Я ему все объяснила, теперь не отвертится. Испытанный прием.
– А то целый месяц топчемся на месте.
– А то целый месяц намекает и намекает… А вслух произнести стесняется.
– Мама, я так рада!
– Еще и десять тысяч сунула в карман.
Анжела испуганно спрашивает:
– А деньги зачем? Он же богат, мама! Сказочно богат! Три квартиры, дом в Завидово…
– Тьфу, старая дурында! Забыла. Пойду, заберу…
Она возвращается к креслу, порывисто вытаскивает купюры, показывая старику кукиш.
– О темпора, о морес! – восклицает Иннокентий, глядя на этот продажный мир чистогана.
Ксения Михайловна не поняла:
– Что?
– Застегни ширинку!
Ксения Михайловна охает над ширинкой старца:
– Мать честная! Так бы и сказал сразу, без намеков!
Она застегивает старцу ширинку, поправляет цветок в петлице, склабится, притворно изображая улыбку вежливости, – и на цыпочках удаляется.
Иннокентий возмущается вслед:
– Поправь манишку!
Да сколько же можно терпеть издевательства глупой птицы?!
– Сам поправь, дурак!
– Гуляет? – спрашивает Анжела у вернувшейся мамы.
– Еще бы! Насладился нижним поцелуем. Настроение – во! Знаю я их, мужиков-то!
Анжела ошарашена:
– Нижним поцелуем?
Она хватается за живот и отворачивается. Ее рвет.
Ксению Михайловну тоже мутит:
– А как ты думала, доча? Как по другому в наш современный век?
Позывы нарастают:
– Тут нужны… сильные… аргументы…
И вот она тоже хватается за живот, ее тоже рвет.
Анжела сквозь позывы спрашивает:
– Что… Будет… Теперь… …
Ксения Михайловна сквозь позывы отвечает:
– Как что… Теперь… Свадьба… Не отвертится…
24. Ненасытна. Круглосуточно. Бесплатно
Мы так рады, что дело двух влюбленных наконец сдвинулось с мертвой точки и одинокие судьбы наконец соединятся! Но сколько еще разбитых сердец вокруг!
Возможно именно об этом думают Старшина и его закадычный друг Леха, наблюдая как по аллее везут коляску с Людмилой Сергеевной. За ней идут Ксения и Скелетон, а к группе прицепилась вездесущая Лиза, приглядываясь чего бы спереть.
Ксения вслух читает какую-то записку:
– «Романтичная привлекательная дама с изюминкой пригласит на чай под розовым абажуром…»
Старшина вздыхает над ухом Лехи:
– Песня… Бля, как по нотам, сука Ксюха…
Ксения возмущена:
– Мама, что за хрень? Кто составлял это объявление?
Переводчица обижена:
– Почему хрень?
– Кому нафиг нужен этот розовый абажур? Этот чай… Ты что, мужиков не знаешь, мама? Не знаешь, какие они?
Переводчица переводит и получает ответ:
– Забыла. Столько лет прошло.
– Двадцать два года прошло… – вздыхает Скелетон.
– Хорошо, мама! Я все возьму в свои руки! И абажур этот хренов… И чай…
– Это переводить? – теряется переводчица.
– Нет, только чай… И абажур без хрена.
– Что ты задумала? – спрашивает Скелетон.
Ксения звонит подруге:
– Крысятка, тут такая шняга с этим маразматиком Владом… – Потом жестко произносит. – «Ненасытна. Круглосуточно».
– И все? – удивлена переводчица.
– Да! – подхватывает Скелетон слова обожаемой внучки. – Именно ненасытна. Круглосуточно!
Навстречу им – электроколяска с Перепечкиным. Любаша достает из-за уха сигарету и прикуривает у Ксении, потом дарит цветы.
– Как всегда Иван Михайлович просит в 21.00 на чай для увлекательных бесед и стихов, – говорит Любаша..
Иннокентий ворчит:
– Господибожемой… Черт лысый… Черт!
Лиза вытаскивает фотографию мужской задницы и доверительно показывает Скелетону.
– Мне кажется этого мужчину я где-то уже видела… Я не могла ошибиться.
Скелетон вглядывается:
– Да, неплох…
Надевает очки:
– Совсем не плох, милочка… Вылитый Лановой…
Старшина отрывается от стрижки кустарника – его глаза свирепо вращаются. Пошел глюк! Ксения его допекла своей задницей!
– Ротабля, подъем! Ассильбеков, сучара!