Остальные, это были: я и Ванька, три штурмана, два канцеляриста, Паранчин с женой и ещё семь женщин — жёны охотников, две крепостных Судейкина и жена Андреянова. Жена Андреянова была рыбачка, и звали её Калиста. Матрос женился на ней за два дня до нашего отхода из Большерецка. Кроме того, ехал с нами большерецкий купец Чулошников, хозяйственный, но глуповатый парень. Он думал разбогатеть в Государстве Солнца. Беспойск взял его с собой для засолки рыбы и надзора за провизией.

Подсчёт людей на корабле был произведён уже после того, как мы подняли паруса. Высадить никого нельзя было. И мы долго ссорились и ругались, прежде чем каждый нашёл себе местечко для спанья.

Беспойск поместился в капитанской каюте, офицеры — в офицерской. Одну каюту отдали штурманам. Матросы остались в прежнем помещении. А нам, всем остальным, пришлось расположиться на второй палубе. Мы с Ванькой и Нестом примостились на полу, у крайней пушки. За пушкой, с другой стороны, поселились Паранчины. А дальше на полу, вперемежку со следующими пушками, — охотники и рабочие.

Несмотря на такое обилие народа, продовольствием мы были обеспечены больше чем на месяц. В кладовках и трюме у нас было:

С такими запасами мы рассчитывали если и не доехать до Тапробаны, то хоть попасть в тёплые страны, где можно было легко обменять кое-какие вещи на новое продовольствие. А менять было что.

Прежде всего у нас было сто двадцать ружей, не считая тех, что находились на руках. Сто сабель, шестьдесят пистолетов. Различных железных изделий — топоров, гвоздей и лопат — пудов пятьдесят. Из комендантской большерецкой казны мы захватили:

Кроме того, много мелкого меха и двести пятьдесят шкур медведей. Беспойск говорил, что в Китае за эти меха мы получим миллион испанских пиастров. Поэтому мы не боялись, что помрём с голоду в пути.

Первый день корабль «Пётр» шёл вдоль берегов Камчатки, и вся она проплыла перед нашими глазами. Мы видели огромные острые сопки, похожие на шатры великанов. Они были покрыты снегом на вершинах. Видели голые суровые берега. Ветер дул с земли холодный, но он был нам по пути. Из разговоров я понял, что мы должны бросить якорь около одного из Курильских островов, чтобы напечь сухарей на дальнейший переход.

На следующее утро мы уже отошли от берегов Камчатки и плыли в открытое море. Встречались нам только льдины да сивучи. К вечеру второго дня мы подошли к острову Аланду. У этого острова решили стать. Ночью бросили якорь и утром, выйдя на палубу, я увидел высокие утёсы в версте от нас и множество самых различных птиц, которые кружились над нами.

Вот здесь-то, у острова Аланда, и стряслось несчастье, которое я тогда считал не меньшим, чем смерть отца.

В то утро, прежде чем ехать на землю для выпечки хлеба, Хрущёв приказал нам всем собраться наверху. Мы расселись на палубе. Небольшой снежок падал с мрачного, свинцового неба. Мы не знали, о чем будут говорить на собрании, и все с нетерпением ждали прихода офицеров.

Офицеры пришли и стали отдельной кучкой. Хрущёв сказал нам, в чём дело: мы должны выбрать капитана корабля и офицеров. Без всяких споров в капитаны прошёл Беспойск, Хрущёв, Винбланд — в его помощники. Панов, Степанов и штурманы должны были нести дежурство на вахте. Батурин был назначен начальником артиллерии, а Магнус Медер — заведующим госпиталем и провиантом. Судейкин, по предложению весельчака матроса Ерофеева, был назначен на кухню мыть посуду.

Беспойск поблагодарил нас за избрание, но тут же прибавил, что он принимает должность капитана при условии, что все его приказания будут исполняться беспрекословно. Мы пообещали. После этого Беспойск помолчал немного, а потом сказал:

— Теперь, ребята, нам надо решить самый важный вопрос. Какого курса держаться? Как плыть?

Этого вопроса, должно быть, никто не понял. Как плыть? Кратчайшим путём на Тапробану, дело ясное!

— Прямо на Тапробану! — закричали охотники. — Напрямик, без задержек.

Панов громко захохотал. Я совершенно не понимал, что смешного нашёл он в нашем ответе. Беспойск сделал знак рукой. Панов вскочил на бочку.

— Тапробаны нет на свете, ребята! — закричал он задорно. — Поэтому держать на неё курс нельзя. Нам надо решить, каким путём идти в Европу.

Сначала мне показалось, что я плохо слышу. Я подошёл поближе к Панову и закричал:

— Идти прямо на Тапробану, а не в Европу!

— Тапробаны нет. Кто не хочет плыть с нами в Европу, тому мы предлагаем съехать на этот остров.

И он показал рукой в сторону Аланда.

Довольно долго тянулось зловещее молчание. Потом громко закричали охотники:

— Измена! Ребята, измена!

Но это было всего несколько голосов. Матросы улыбались вместе с офицерами. Очевидно, они давно знали, что никакой Тапробаны нет на земле.