— Обещаю, — кивнул Ивар.

— Вот и хорошо. — Правитель протянул огромную, как лопата, ладонь. — А теперь отдай меч!

Ивар сделал шаг и подал дрожащий, точно от радости, клинок рукоятью вперед. Правитель принял его осторожно, словно младенца, со странной улыбкой взвесил в руке, а затем попросту швырнул себе за спину.

Фиахра с радостным ревом поймал оружие, и оно победно засияло в его мускулистой, толстой, как бревно, руке.

— Вылезай из клетки, — сурово проговорил один из стариков в белом, — ведь ты не думаешь, что мы выведем тебя на поверхность вместе с ней?

Он стоял на склоне холма, ошеломленно моргая, и никак не мог поверить в то, что вернулся из подземелий живым. Рядом высилась темная туша стреноженного зверя. Свежий ветер, невыразимо вкусный после воздуха подземелья, овевал лицо, далеко в вышине светились звезды. Ночь, судя по занимающемуся на востоке зареву, близилась к завершению.

— Кто тут? — раздался из темноты злой вскрик.

Затрещали кусты, и на открытое место выбрался воин с натянутым луком в руках.

— Это я, Нерейд, — отозвался Ивар, чувствуя, что безумно рад видеть рыжеволосого насмешника. — Это я!

— Ивар? — воскликнул тот потрясение. — Не может быть! Или ты морок?

Поднялся шум, притащился разбуженный Арнвид. Он долго таращил сонные глаза и наконец изрек:

— Не морок это, он самый и есть!

— Это радует, — спокойно сказал Хаук, такой бодрый, словно и не спал только что. — Осталось лишь выяснить, откуда он взялся и где добыл зверя?

Лицо конунга в предрассветном сумраке казалось бледным, точно у мертвеца, глаза смотрели вопрошающе.

— Я не могу этого сказать, — произнес Ивар, запинаясь. — Те, кто живут под холмом, отдали зверя, но с условием, что на закате я вернусь к ним…

— Я же говорил, что там кто-то живет! — обрадовался Арнвид. — Вот только чары их оказались не по зубам даже мне! А как ты попал внутрь? Тебя утащили?

— Ты что, не понял, — Хаук жестом остановил поток словоизвержения эриля, — что вечером Ивар уйдет от нас и больше не вернется?

Арнвид застыл, разинув рот. Нерейд стоял с вытянувшимся лицом, в глазах было горестное недоумение.

— А может, ну их? — проговорил он нерешительно. — Ускачем по-быстрому. Что они, за одним тобой гоняться будут?

— Я обещал! — ответил Ивар, стискивая зубы. Горько было видеть соратников, зная, что вскоре расстанешься с ними навсегда.

— Он дал слово, — тихо проговорил конунг, — и никто не должен мешать его исполнить. Впрочем, у нас есть время до вечера. Нужно решить, что делать со зверем. Кстати, почему он молчит?

— Думаю, если увести его с холма, то он опять начнет лаять, — пожал плечами Ивар. — Хотя без этого спокойнее…

— Живой мы эту тварюку до Камелота не дотащим, — задумчиво сказал Хаук. — Остается одно — доставить по кускам!

— А Артур не будет против? — спросил Арнвид, озабоченно почесывая лысину.

— Даже если и будет, то что? — презрительно скривил губы Нерейд. — И кроме того, он про то, что зверя надо привезти живым, ничего не говорил!

— Шкуру сдерем, а голову отрежем и закоптим, — принял решение конунг. — Ивар, чего стоишь как на празднике? Давай помогай!

В горле першило, точно наглотался пепла, в глазах стоял туман. Ивар чувствовал себя так, словно провел у костра, над которым коптилась отрубленная секирой Вемунда огромная змеиная голова, как минимум год. Запах дыма впитался в одежду, кожу покрыл слой копоти.

Рядом, подтаскивая свежие ветви, суетился такой же измученный Нерейд. Лицо его почернело от сажи, рыжие волосы потемнели, и на этом фоне дико сверкали белки глаз.

— Хватит вам! — Голос Арнвида, донесшийся откуда-то из-за спины, показался приятнее, чем пение валькирий. — Пойдемте ужинать…

Ивар повернулся, ощущая, как гудит голова и болят от недосыпа глаза, двинулся к другому костру, где на углях с шипением жарились огромные куски мяса. Неподалеку, растянутая на колышках, сушилась пятнистая шкура, которой можно было бы покрыть дом.

Светило медленно катилось к закату. Кончался день, последний день Ивара на земле, среди людей. О том, что с заходом солнца придется вернуться к холму, который темнел неподалеку могильным курганом, он старался не думать, но сердце время от времени подпрыгивало, давая сбои, а горло горестно сжималось.

— Пахнет, как оленина! — проговорил Вемунд, облизывая губы широким, точно лопасть весла, языком. — Сейчас попробуем, как на вкус!

Он ухватил здоровенный, истекающий соком ломоть, вонзил острые зубы. Из недожаренного мяса брызнула кровь. Прочие викинги, более осторожные, ждали затаив дыхание.