— Я сам пойду. Ногу нужно тренировать. Надень, — Джон снял с гвоздя тяжелую меховую накидку и любезно предложил Шеннон. — Ночью на улице холодно.

— Я не ношу мехов невинных животных.

— Понятно. — И снова в его глазах вспыхнули зловещие зеленые искорки. — Ты не ешь мясо животных, не носишь их шкур.

— Совершенно верно.

— Тогда у нас проблема, — Джон подошел вплотную, угрожающе глядя на нее. — Существует только три способа не замерзнуть холодной апрельской ночью, мисси. Или ты ешь мое жаркое, или носишь мои меха, или… — Разъяренным взглядом он указал на кровать. — Я согрею тебя сам.

— Я не ем животных, я не ношу животных и… — В изумрудных глазах Шеннон вспыхнула ярость. — Я не сплю с животными! Ужаснувшись собственной дерзости, Шеннон выскочила в темноту ночи.

Белые теннисные туфли всегда выручали ее. Даже когда весь мир носил кожаные кроссовки, Шеннон осуждала потребительское отношение к обожаемому ею животному миру из-за все возрастающего спроса на их кожи и меха и покупала только парусиновые теннисные туфли. Она стремительно бежала к лесу, напомнив себе, что Джон Катлер не обут, его большая нога плохо действует и не совсем здорова, и его шанс догнать ее сводится к нулю. Разве она не сообщила только что об увеличении адреналина в крови?

Единственное, чего опасалась Шеннон, — собаки. Но не было слышно ни их лая, ни голоса Джона Катлера, науськивающего их. Возможно, он надеется, что ее поймает индеец, оставленный в лесу Кахнаваки. Возможно, он так разозлился, что доволен ее побегом.

Шеннон успокоилась, уверенная в успехе своего бегства. Как вдруг сильные руки Джона схватили ее и бросили на землю, лицом в сырую бурую глину. Тяжелое, крепкое тело Джона грубо придавило ее к земле. Он тяжело дышал.

— Не двигайся! — хрипло скомандовал он. Шеннон подчинилась. Каждая косточка ныла от удара. Ей хотелось, чтобы нога Джона болела так же сильно, как ее тело.

— Умница, — зловеще похвалил он. — А теперь слушай внимательно: тебе не уйти от меня. И без фокусов! У тебя нет выбора, мисси. Ясно? — Шеннон молчала.

Тогда Джон перевернул ее на спину и навис над ней, как волк над раненым ягненком. — Ты поняла, что я сказал? — резко спросил он.

«Плачь! — в отчаянии сказала себе Шеннон. — Что ты за женщина! Единственный выход: отдаться на милость этого шовинистического чудовища и заплакать!»

— И не вздумай реветь! — быстро промолвил Джон, будто прочел ее мысли. — Из всего женского арсенала ты не воспользовалась только этим средством. И я это оценил.

— Что касается тебя, то никаких женских хитростей я не использовала, — Шеннон судорожно глотала воздух.

— Разве? — Его ладонь накрыла полную округлую грудь, губы раздвинулись в злой усмешке. — Перед своими родственниками вы так же одеваетесь, мисс Шеннон?

— Ненавижу! — выдохнула Шеннон. — Или прекрати тискать меня, или делай свое черное дело! Но возненавижу я тебя еще больше и убью когда-нибудь! Лучше все, что угодно, только не это! Если ты хочешь трахнуть меня, бугай, возьми меня и дело с концом!

Они пристально смотрели друг на друга. Каждый оценивал силы противника в этой нелепой стычке. Затем на губах Джона появилась ленивая усмешка.

— Трахнуть?

— Заткнись, — процедила сквозь зубы Шеннон. — Я ненавижу даже звук твоего голоса.

— Очень давно я никого не… «трахал», — доверительно сообщил Джон, поглаживая ее грудь. — Много недель, много одиноких ночей.

— Ненавижу тебя. Я убью тебя когда-нибудь, — голос Шеннон слабел. — Или, может быть, Кахнаваки убьет тебя за это.

— Кахнаваки? — Голова Джона резко откинулась назад, будто Шеннон ударила его. Он быстро вскочил на ноги и всмотрелся в опушку леса. — Вставай, Шеннон. Пойдем в дом. Довольно глупостей.

— Ты его боишься? — Шеннон смотрела ему в лицо, чувствуя облегчение от своего открытия. — Ты не все рассказал мне, Джон Катлер, не так ли?

— Не все.

— Попробую угадать. — Она издевалась над ним. — Кахнаваки не разрешил тебе трогать меня, правда? Он вернется за мной. — Я вызываю у него интерес. Как романтично! И он убьет тебя, если у него возникнет подозрение, что ты распустил руки. Я права?

— Такова твоя точка зрения? — задумчиво сказал Джон. — Ты так сильно хочешь его, мисси?

— Не твое дело. Не распускай руки ради самого себя. Ты мне не нравишься, но я не хочу, чтобы Кахнаваки убил тебя.

— Убьет меня из-за сумасшедшей! — Джон поднял голову, задумчиво глядя на Шеннон. — Не буду спорить с тобой, Шеннон, ты не в своем уме, веришь ты или нет. Ты безумна, и твое увлечение Кахнаваки часть этого бреда. Войдем в комнату, и я расскажу тебе о человеке, с которым, как тебе кажется, ты хочешь заняться любовью.