— Джон… Больше всего на свете я хочу выйти за тебя замуж. Если я не исчезну, то выйду за тебя. Если я уйду, ты должен постараться понять… и принять это спокойно. Прошу тебя, Джон, — она умоляюще смотрела в его глаза.

В них царило смятение. Он должен выбрать между наказанием, — но ему трудно вынести причиняемую ей боль, — и расставанием — ему хотелось быть рядом с нею часы, дни, годы. Налаженная спокойная жизнь Джона нарушена, и Шеннон поняла, что ему, даже больше, чем ей, необходимо освобождение от нелепой ситуации. Она осознавала, что в любом случае он найдет успокоение.

— Я люблю тебя, Джон Катлер. — Пальцы Шеннон нежно гладили густые волнистые волосы Джона. Всю свою любовь, страсть она вложила в поцелуй, который связал их через века. Его поцелуй, нежный и горький сказал Шеннон, что какая-то часть его души поняла ее.

— Простись со мной, — тихо попросила она.

— Не могу, — он с трудом улыбнулся и прижался щекой к ее щеке. — Это начало, Шеннон, а не конец. Клянусь тебе.

— А если я исчезну после наказания?

Ему надоело выслушивать вздор.

— Ты никуда не исчезнешь! — раздраженно сказал Джон.

— Окей, окей, — Шеннон отошла от него и попыталась овладеть собой. — До свидания, Джон. Береги себя. Кахнаваки, исполни свой долг. И никаких шуток. Наказание должно быть строгим. Окей?

Кахнаваки слегка пожал плечами, показывая, что он устал слушать их. Выражение лица вождя было неподвижным, непроницаемым. Жестом он приказал ей стать на колени, и начал привязывать к колоде.

— В этом нет необходимости. Я не убегу, — он не обратил внимания на слова Шеннон. Ее охватил страх, что противоречило смелым словам. Возможно, Джон Катлер не хочет, чтобы ей причинили зло, но Кахнаваки…

На память пришли слова Джона: «Ты не знаешь его, Шеннон, он может оказаться фанатиком…»

«Сейчас тебе нужен фанатик, — неуверенно сказала себе Шеннон. — Будь стойкой. Джону будет очень трудно, когда ты уйдешь. К тому же, это твоя рука, а не Джона, привязана к колоде в ожидании неизвестного». Шеннон не осмеливалась смотреть на него, опасаясь, что он один или они оба не выдержат. Взглянула на Кахнаваки и кивнула головой.

Кахнаваки окинул Джона изучающим взглядом, схватил Шеннон за руку и провел острым, как бритва, ножом в дюйме от трепещущего предплечья. Потом положил свою левую руку рядом с рукой Шеннон и острым лезвием надрезал кожу. Рана Шеннон была небольшой и неглубокой. Рана на смуглой руке Кахнаваки — глубже и больше. Шеннон почувствовала не боль, а скорее удивление. Затем вождь прижал свою рану к ране на ее руке и усмехнулся, глядя на Джона поверх ее плеча.

— Какого черта! — прорычал Джон. Он отбросил руку Кахнаваки и вытер кровь Шеннон куском влажной белой ткани.

— Джон! — Шеннон крепко обняла его здоровой рукой. — Я боялась, что больше не увижу тебя.

— Ты думала, я ушел? Я никогда не оставлю тебя, Шеннон. И больше никогда никому не позволю причинить тебе боль. — Кахнаваки фыркнул и с показным равнодушием направился к вигвамам. — Черт побери! — Джон рассматривал небольшой неглубокий порез на руке. — Он обещал, что будет маленькая царапинка…

— Так и есть…

Джон разрезал ремни, и обнял Шеннон.

— У этого негодяя отвратительное чувство юмора. Смешать свою кровь с твоей. Это не входило в наши планы.

— Что это значит?

— Он говорит, что теперь вы одной крови, и что он выполнил договор, скрепленный вампумом, и дает мне в жены женщину, в жилах которой течет кровь саскуэханноков. Хитрая бестия!

— Я все еще здесь, — изумилась Шеннон, приходя в себя от потрясения и волнения. — Держи меня, Джон.

— Все хорошо, — он прижал ее к своей груди, ласково поглаживая по спине. — Тебя наказали, Шеннон. Я противился этому, но Кахнаваки обещал не быть жестоким — наказание должно было быть символическим — казалось, оно необходимо тебе. Думаю, мы все ненормальные. К счастью, все уже позади.

— Позади? — у Шеннон больше не было слез. Этот мужчина с сильными и нежными руками, глубоким, полным любви голосом был всем для нее. Даже, если она попалась в сети судьбы.

— Тебе больно? — огорченно спросил Джон, заглядывая ей в глаза. — Нет ничего страшнее, чем видеть, как лезвие ножа приближается к тебе. — Джон закрылся лицом в ее волосы и прошептал: — Ты так прекрасна! Никогда по доброй воле я не обижу тебя…

— Я даже не почувствовала боли. Он порезал себя сильнее, чем меня…