Взглядом Джон проводил исчезающих в ночи Кахнаваки и его жену.

— Соскучился по дому? А где этот дом?

— Я говорю о твоем доме. Твоей хижине. Я хочу вернуться туда. Мне здесь неуютно, Джон.

— Моя хижина для тебя дом, Шеннон? — Он улыбнулся с облегчением. — Мы сможем уйти через несколько дней, если ты хорошо отдохнешь, будешь есть и вести себя прилично, пока мы не поженимся. — Он притянул ее к себе и лукаво добавил: — Со мною рядом ты спишь крепче. Кажется, ты привыкла, что я у тебя под боком?

— Это правда, — Шеннон вздохнула и прижалась щекой к его широкой груди. — Не знаю, чтобы я без тебя делала. Мне ненавистна даже мысль остаться одной в следующие два месяца.

— Два месяца? — Джон рассмеялся, сдернул одеяло с плеч Шеннон и еще крепче прижал ее к себе. — Для начала мне хватит и этого. Я буду нужен целых два месяца…

— Я чувствую это, — усмехнулась Шеннон и прижалась бедрами к его твердому мужскому естеству. — Последний раз ты был таким на пруду.

— Я должен был взять тебя тогда, — простонал Джон, просунув руку под футболку. Лифчика на ней не было, и рука скользнула по спине вниз под резинку ее кружевных трусиков. Он снова застонал. Его низкий глухой голос произнес:

— Я возьму тебя дважды в награду за свое терпение…

— Джон, — Шеннон затрепетала от ожидания, а он сорвал с ее бедер изящное белье и прижал ее к своему животу. Она инстинктивно обхватила ногами его бедра и вся ему раскрылась. Рука Джона торопливо пыталась развязать шнуровку кожаных штанов и высвободить плоть. Шеннон чувствовала, как его возбужденный член скользит между ее ног, касаясь самых чувствительных клеточек. Он был готов войти в нее, и она почувствовала ритмичное яростное биение своего тела, напряженного в ожидании взрыва. В первый раз! Наконец-то! Она взяла лицо Джона в ладони и прильнула к его рту нежным благодарным поцелуем.

Доли секунды отделяли их от первого безумного слияния, когда в ночи раздалось низкое, настойчивое уханье совы. Шеннон оцепенела, потом прошептала:

— Джон, это настоящая сова или…

— Просто сова, — но в голосе слышалось сомнение. — Я хочу тебя, Шеннон… Сова прокричала во второй раз. Джон замолчал, поставил Шеннон на ноги. — Если это очередная шутка Кахнаваки, я сдеру с него кожу живьем. Герцогиня, иди сюда, девочка.

Шеннон вспыхнула и быстро оделась, удивляясь, как это она забыла о присутствии собаки. Сердце сильно билось. Она нетвердо стояла на ногах и все еще горела от желания. Физически. Но голова была ясной.

— Может быть, начались роды? — спросила Шеннон хрипло.

— Еще рано. Скорее всего, нежеланные гости. Пойдем быстрее, Шеннон, — Джон наклонился, чтобы поднять одеяло.

— Что, если мы встретим кого-нибудь на пути к деревне?

— Собака предупредит нас. Полагаю, кто-то спускается по реке. Может быть, охотники заблудились… — Они быстро пошли по узкой тропинке. — Не бойся, Шеннон.

— Я не боюсь.

— У тебя сердце стучит, как барабан.

— Может быть, это твое сердце громко стучит? — Она прижала ладони к его груди. Его сердце билось спокойно, неторопливо. — Ты в лучшей форме, чем я.

«Или вовсе не так уж хотел меня, как казалось», — печально подумала она.

Джон понимающе фыркнул.

— Вы тоже в нормальной форме, мисс Шеннон. Я собираюсь сегодня ночью заняться с вами любовью, несмотря на вмешательство Кахнаваки.

— Если это нападение… — слова замерли у Шеннон на губах, когда темноту наполнил протяжный требовательный крик совы. Джон сжал зубы.

— Проклятье! — Он подтолкнул Шеннон к просвету в частоколе. — Входи быстрее, Шеннон.

Слышался плач женщин, скорбный и мелодичный. По их удрученному, унылому виду Шеннон поняла, что немедленная опасность деревне не угрожает. Деревня не казалась настороженной, скорее — вымершей, безлюдной. Кахнаваки торопливо шел навстречу своему «брату». Шеннон физически почувствовала его боль — более глубокую, более мучительную, чем от небольшой раны, которую он нанес себе вечером. Инстинктивно ее потянуло к нему, но Джон остановил.

— Иди в вигвам и жди. Как только смогу, приду и расскажу новости. Иди!

Шеннон быстро миновала плакальщиц. Нет, она не пойдет в задымленный вигвам. Что она будет делать там одна? Присела к костру, пытаясь понять, кто же умер. Было ясно, что умерший занимал высокое положение в племени, — возможно, это мать вождя? Шеннон нахмурилась и упрекнула себя в забывчивости. Скоро погибнут все саскуэханноки. Будут стерты с лица земли! Уничтожены! Не пора ли ей смириться с этим?

Она переключилась на свое чувство к Джону, которое так много обещало — намного больше, чем ей подсказывал ее горький опыт. Ее нежная душа всегда мечтала и искала романтику, страсть, но никогда еще она не встречалась с ними. Теперь в ее жизнь вошел Джон Катлер. У Шеннон были мужчины, но связь с ними не принесла ей счастья и была печальной ошибкой.