— Я здесь не одна, — холодно поправила его Шеннон.

— Я единственный брат Кахнаваки и должен идти с ним. Наконец, я сам хочу пойти с ним.

— Я иду с вами.

— Нет, — отрезал Джон.

— Я дойду с вами до хижины и останусь там с Принцем.

— Нет.

Шеннон уже знала, что он настроен решительно и непреклонно, поэтому сделала вид, что подчиняется.

— Вы уходите на рассвете?

— Мы уходим через несколько минут. Я вернусь через неделю, может, позже. Не знаю, точно.

— Герцогиня останется со мной?

— Конечно. — Выражение глаз смягчилось. — Ты все поняла, Шеннон?

— Да, Джон.

— Не хочу, чтобы ты сердилась на меня.

— Как я могу сердиться на тебя? — Она вздохнула и поцеловала его. — Будет ли у нас когда-нибудь возможность заняться любовью?

— До некоторой степени я рад, что нам помешали, — пробормотал он в раздумье. Послышалась отрывистая команда Кахнаваки, и Джон расправил плечи. — Вернусь, как только смогу. Герцогиня, присматривай за ней. — Джон повернулся и направился к своему брату, даже не поцеловав Шеннон.

Она смотрела ему вслед с чувством разочарования, граничащим со злостью. Что бы это значило? Он доволен, что их прервали? И это тот человек, который собирался на ней жениться? Мужчина, который не мог сдержать своих чувств, когда она рядом? Не говорят ли все эти чертовы кланы Волка, Медведя и прочих, что он раздумал на ней жениться и снова хочет саскуэханнокскую жену?

Шеннон украдкой наблюдала за беременной женой вождя Малиновкой. Пожалуй, поведение Джона легко объяснить. Он не хотел, чтобы его сумасшедшая возлюбленная осталась с ребенком, потому что…

«Потому что его могут убить», — печально сказала она себе. Ей хотелось побежать за ним, сказать, что любит его, что он ей нужен… Для него это было бы пыткой, если он ее любит. Если нет, он мог попасть в затруднительное положение. Спустя два месяца боль стала бы еще невыносимее, когда в один миг он потерял бы близкий ему народ и свою сумасшедшую женщину.

Если он переживает эту ночь… На сердце Шеннон, полное печали, легла невыносимая боль. Она тяжело вздохнула, глядя, как исчезают в лесу двое мужчин, двое братьев. Нужно взять свою сумку, тщательно спрятанную под одеялом в вигваме. Никто ее не заметит. Все поглощены ритуалом погребения. И хотя все были к ней добры, ей хотелось уйти из деревни как можно быстрее. Казалось, выполнить ее намерение совсем нетрудно. Герцогиня все время была рядом. Как бы бесцельно, они бродили по деревне, чтобы успокоить боль и беспокойство. Потом золотоволосая девушка и ее четвероногий друг исчезли.

Спустя несколько часов Шеннон проснулась, прислушалась к успокаивающему журчанию весеннего ручейка, потянулась, и на ее губax заиграла ленивая улыбка. Ей снился Джон Катлер. Сон был скандальным и недвусмысленным. Даже сейчас она трепетала от возбуждения и желания, отгоняя тревожные мысли. Почему Джон не с ней? Что его ждет? Кровавая месть…

— Не беспокойся, Герцогиня, — Шеннон вздохнула и погладила собаку. — Я уверена, с Джоном все в порядке. Он с Кахнаваки. А Кахнаваки будет жив по крайней мере до 16 июня. Правда? Поэтому давай верить, что они живы и здоровы. Как и решили ночью, мы с тобой вернемся в хижину. Ты можешь отвести меня туда? Можешь ты найти Принца?

Собака усиленно замахала хвостом, выражая свое согласие, и побежала к тропинке, по которой они шли ночью. На кустах вдоль тропинки росли темные ягоды. На вкус они были горькими, недозрелыми. Чтобы не утомить Герцогиню, Шеннон шла не спеша. День только начинался, и они успеют добраться к хижине до наступления ночи. Там они будут ждать возвращения Джона.

Несомненно, он будет недоволен, что они ушли тайком. Но он будет рад, что у них все в порядке, и его раздражение быстро пройдет. И она подарит ему любовь. Шеннон подробно обсудила этот вопрос с Герцогиней, и они решили, что она обязана сделать ближайшие недели самыми счастливыми в жизни Джона.

— Мне ясно, Герцогиня, — говорила она, спускаясь по пологому склону к прогалине, — Джон считает себя саскуэханноком. Ночью я не поняла, почему. Когда он сказал, что вызвался отомстить, потому что он в клане Волка, я осознала, что он всегда будет драться на стороне Кахнаваки. Значит, если бы меня не перенесли сюда, он бы погиб вместе со всеми 16 июня. Но я здесь. И могу все изменить. Правда, Герцогиня? Я спасу ему жизнь вопреки его желанию… даже, если это изменит ход истории… Да, я не позволю, чтобы с Джоном Катлером случилось что-нибудь плохое. Вот и все! — Шеннон усмехнулась, когда собака лаем подтвердила, что согласна с ней во всех отношениях. — Если передо мной стоит ясная цель, я всегда делаю все возможное, чтобы добиться ее. Поэтому, Герцогиня, старушка, если я и поклялась отказаться от этой дурной привычки, еще не значит, что я не спасу Джона Катлера. Я спасу его жизнь и сделаю все, чтобы он насладился каждой минутой этой жизни.

Казалось, выглянувшее из-за темной тучи солнце наполнило Шеннон своей энергией. И к величайшему удовольствию Герцогини, она прошлась «колесом» по залитой ярким светом прогалине.

— Пожалуй, я немного раздражена, — она помассировала запястье и сморщилась, заметив на предплечье порез. — Как только я начинаю чувствовать себя счастливой, обязательно что-нибудь напомнит мне, в какую переделку я попала. — Шеннон опустилась на траву и пожаловалась: — Что бы я не делала, я все время чувствую себя виноватой. Знаю, что не имею права так резко изменять направление развития истории. По-моему, единственный человек, кто может изменить историю, это — Джон Катлер. — Хихикнув, Шеннон вспомнила свой сон. — Он удивительный мужчина. Верно, Герцогиня? — Она осмотрелась. — Герцогиня, где ты?