— Сможет ли Кахнаваки добиться от ирокезов такого обещания? Мне кажется, что союз ирокезов с англичанами достаточно прочен.

Джон пожал плечами.

— Пока еще трудно назвать их отношения союзом. Кахнаваки опасается, что вскоре он упрочится. Он пытается помешать этому… К счастью, сенеки согласились изложить его взгляды совету, — посторонним разрешается обращаться к совету только через сахемов [13] — они считают его предложение мудрым.

— Я читала, что голосование на таких совещаниях принимается единогласно. Такой порядок кажется мне слишком строгим. Можно ли надеяться, что Кахнаваки убедит каждого члена совета?

— Да, совет принимает решения единогласно. Как объясняют сенеки, один голос представляет одну «военную группировку». Тем не менее, решения носят не обязательный, а рекомендательный характер. В совете нет согласия. Часто он не принимает никаких решений, но выслушивает все мнения, даже противоположные. Однако если решение действительно принято, оно обязательно для всех.

— В этом есть смысл. Ты бывал на таких советах?

— Много лет назад. Мы с Кахнаваки были приглашены в качестве гостей. В те дни я совсем не знал их языка. И все же совет произвел на меня огромное впечатление. — В глазах Джона вспыхнула искорка надежды. — Даже если Кахнаваки убедил меньшинства, все слышали его слова — через сахема сенеков, а это — неплохое начало.

«Но этого никогда не случится», — печально подумала Шеннон. Пройдет немного времени, посеянные Кахнаваки семена мира еще не успеют взойти, когда его предубеждение против англичан приведет к убийству двух ирокезских сановников… Кахнаваки говорит о «видениях», но он такой же человек, как все. Он — хрупкое звено в цепи своего собственного плана борьбы. Его слабость принесет несчастье и приведет к гибели его народа.

«Но Джон будет в безопасности», — решительно напомнила себе Шеннон. Спасибо твоей улыбке, которая стоит миллион долларов, и его невероятной жизненной силе. Усмехнувшись, она вспомнила, как без всяких усилий уговорила его отправиться в Нью-Амстердам и забыть все разговоры о свадьбе в саскуэханнокской деревне. Джон был в ее власти. Шеннон смотрела, как он закрывает на засов двери кузницы. Его широкие обнаженные плечи блестели на полуденном солнце. Она решила не проявлять к нему милосердия.

— Джон.

Он фыркнул, но не повернулся к ней.

— Опять?

Шеннон рассмеялась.

— Просто я хотела спросить, пойдут ли с нами собаки.

— Пойдут.

— Обе?

— Да.

— Хорошо, — Шеннон обняла его за талию и игриво прижалась к нему. — Что мы будем делать сейчас? Пойдем ловить рыбу?

— Как скажешь.

— Мне бы хотелось понежиться в постели.

— Как в прошлую ночь?

— Это твоя вина, — засмеялась Шеннон. — Нечего было говорить по-французски. — При воспоминании о нежном шепоте Джона она почувствовала слабость. — Очень романтично.

Джон подхватил ее на руки.

— Должен я отнести тебя в постель, cherie? [14]

— Обязательно. Мне необходимо пробудить мои дремлющие способности.

Джон охотно передал невесте всю работу по дому. Но, в конце концов, ему снова пришлось заняться приготовлением пищи, так как все попытки Шеннон сготовить обед на очаге окончились полным провалом.

— Я неплохо готовлю, Джон, — смущенно оправдывалась она. — Дай мне миксер, свежие фрукты и йогурт, и я приготовлю тебе пищу богов.

Джон пропустил ее «вздор» мимо ушей.

— Попробуй накормить этим Герцогиню или Принца, а я наловлю еще рыбы и сам пожарю ее на обед.

Шеннон брезгливо сморщилась и понесла тарелку пригоревшей форели к двери. С порога она внимательно осмотрела окрестности.

— Они спрятались, — сообщила она удивленно.

— Твои кулинарные изыски привели их в ужас, — фыркнул Джон. — Поставь это месиво и иди ко мне.

В мгновение ока Шеннон очутилась у него на коленях.

— Уж не собираетесь ли вы расторгнуть помолвку из-за одного испорченного обеда, мистер Катлер?

— По моим подсчетам, мы лишились четырех обедов, но, — он медленно гладил, ласкал, целовал ее, неторопливо снимая тонкое кружевное белье с ее длинных стройных ног. — Я прощаю вас, мисс Шеннон. У вас другой, более ценный дар.

— М-мм… — Она живо повернулась к нему лицом, обхватив ногами его бедра. — Время десерта.

Его умелые пальцы скользнули в нее, и она выгнулась от наслаждения. Джон притянул ее к себе, нежно провел языком по ее губам. Потом впился губами, проводя горячим языком по небу. Поцелуи, ласки становились все более неистовыми и менее ритмичными. Шеннон вонзила ногти в его плечи. Ее захлестнуло возбуждение.