— И когда он умер, вы похоронили его в священной земле саскуэханноков, — вспомнил Джон. — И тогда ты разожгла костер и увидела дух?

— Кто рассказывает — ты или я? — Шеннон вздохнула, слизывая с губ слезы. — Ты пропустил большую часть этой печальной истории. Например, что моя сестра всегда обвиняла моего отца и меня в том, что ее родители развелись. И тогда моя мать стала отрицать, что Том был жесток с ней и Филом. Просто «раздражен», как она теперь утверждает. И она ходит к нему в тюрьму. Можешь ты поверить в это? — Ее охватила знакомая волна негодования и боли. — Вообще-то, мать моего отца — моя бабушка — пыталась время от времени поддерживать со мною связь, но чувствовала себя неловко, потому что все семейство Клиэри во всем обвиняло мою мать. Поэтому я никогда не знала своих дедушку и бабушку по-настоящему. Филипп был мне и родителями, и братом, и защитником, и опорой в жизни. Он стал психологом.

Джон покачал головой, молча выражая свое отношение к ее странным словам.

— Этот Филипп, этот «психолог»… где он сейчас?

— Он в Австралии.

— Где? В Австралии?

— Ну да. Сейчас она еще не открыта? [12] — Шеннон подумала немного и сказала: — Австралия — огромный остров, Джон, континент, где живут удивительные животные. Их называют «сумчатыми». Они носят своих детенышей в сумке, пока те полностью не разовьются…

— Опоссумы?

— Как?

— Они серые с белым, с длинными крысиными хвостами. Они носят своих малышей во внешнем животе, — Джон внимательно смотрел на нее. — Я видел их к востоку отсюда. Наверное, ты вспоминаешь те места.

— Я не знала, что опоссумы — сумчатые. Я рассказываю об Австралии. Если плыть вокруг земли, она — как раз на полпути отсюда. Сама я никогда там не была. Я видела ее на картинках. Несомненно, ты никогда никому не расскажешь об этом.

— Мы не хотим изменить историю? — ласково поддразнил ее Джон. — И ты хочешь, чтобы я поверил, будто твой брат действительно находится в какой-то там еще неоткрытой Австралии?

— А почему бы тебе и не поверить?

— Да я никогда этому не поверю. Слышал я уже подобные рассказы. Улицы, мощенные золотыми камнями, женщины ростом в шесть футов…

— Кажется, ты перепутал Австралию с Атлантидой.

— Атлантида? — И Джон захохотал во все горло. — Так ты оттуда? Это кое-что объясняет.

— Перестань! — пробормотала Шеннон. — Мы говорим о моем брате Филиппе. Ты веришь, что он существует?

— Я верю, что кто-то любил тебя, иначе ты не была бы такой нежной. И, должно быть, кто-то угрожал тебе когда-то, поэтому ты так… поразительно ранима?

— Прекрасно, Джон, — Шеннон села ему на колени. — Давай, не будем больше ни о чем говорить.

— Закончи свой рассказ.

— Хорошо, — она соскочила с его колен с выражением притворной обиды на лице. — Да пошел ты со своими проклятыми условиями… На чем мы остановились?

— На Филиппе.

— Верно, — ее голос стал мягким и нежным. — Он на двенадцать лет старше меня. Он мог бы уже давно жениться и завести кучу детей, если бы ему не надо было спасать от развала нашу семью. Ему пришлось стать хозяином дома… понимаешь… раз отец умер. Итак, отец оставил наказ, чтобы его кремировали и развеяли пепел вкаком-нибудь спокойном красивом уголке. Мы с Филом выполнили его желание. Мне тогда было восемь лет. Потом, когда Фил уснул, я разожгла костер, и Великий Дух пришел в ярость.

— Ты была ребенком…

— Да. Поэтому наказания не последовало. С другой стороны, — Шеннон внимательно смотрела на Джона, — тогда уже не было саскуэханнеков и некому было наказать меня. Я выросла, взглянула на окружающий меня мир и увидела, как много в нем несправедливости. Вырубались леса, над беспомощными животными проводились ужасные эксперименты во имя науки, воздух загрязнялся выбросами машин… — Их глаза встретились. — В моем мире сохранилось еще много красивых мест, ну все так ненадежно. Почти необратимо.

— В твоем мире… В будущем?

Шеннон увидела на лице Джона не насмешку, а неподдельное смущение.

— Многое случится в ближайшие триста лет, Джон. Изобретения, например, машины, приводимые в движение моторами. Они могут увезти тебя на большое расстояние. Есть машины, которые летают в небе. Есть лекарства, вылечивающие от разных болезней. И за каждый так называемый успех платят дорогой ценой. По моему мнению, цена слишком велика. Теперь, когда я попала сюда, я убедилась в этом еще больше. — Шеннон с сожалением покачала головой. — Очень печальная история, не так ли? Я никогда раньше не говорила так прямо и честно.

— Это еще не все, — мягко напомнил Джон. — Ты не рассказала омужчине по имени Дасти Камберленд.

— У тебя прекрасная память, — Шеннон покраснела. — Я работала на него. Он производит синие джинсы, такие, как мои. Я рекламировала их. Это значит, меня фотографировали в джинсах, чтобы убедить остальных, что джинсы красивы и их следует покупать. Сначала я была заинтересована в нем, в работе с ним. Потом… мы встречались. Я спала с ним. Хотелось, чтобы это было не так, но… Неприятное ощущение. Теперь я понимаю, почему. Мы не любили друг друга.