Широкая рука Ялычева вцепилась в шапку и замерла.

– Судите как вам угодно, только платить не будем!
– твердо сказал он.

– Ваше дело, - холодно проронил Маковеев и, повернувшись к Буравлеву, сказал: - Видали, а? Искромсали без разрешения Ромашовскую дачу и считают себя правыми.

Буравлев промолчал. Лес ему этот был знаком. Еще до войны он ездил туда вместе с отцом. Тогда его, студента лесного техникума, поражали прямые медностволые сосны.

– Разрешили, вот и резали, - не сдавался Ялычев.
– У нас на то документы есть. С вашей подписью.

– Правильно. Только их нужно было сначала передать лесничему. Он бы и подобрал, что надо пилить. А вы что наделали? Сколько загубили деревьев, и каких!.. Ну, что молчите?
– Маковеев потер ладонями лоб и заговорил более спокойным тоном: - Так и скажите правлению: лес отпускать не будем. Сами виноваты. Так и скажите!..

Ялычев надвинул на уши шапку, поднялся. Крупная голова его едва не коснулась потолка. Директорский кабинет сразу стал маленьким и темным. Ялычев сердито взглянул на Маковеева и глыбой вывалился в коридор. Спускаясь с лестницы, грохнул так кулаком по перилам, что те загудели.

– Ну и людишки пошли!
– покачал головой Маковеев и бросил на стол карандаш.
– Таких судить, а не штрафовать надо!
– Он поднял карандаш и, застучав тупым концом в стенку, крикнул: - Лиля, тащи телефонограммы, да поскорей!..

В кабинет вошла высокая, белолицая девушка. Покрашенные в золотисто-рыжеватый цвет волосы копнились на ее голове. Вязаная, с короткими рукавами, голубая кофточка ладно сидела на девушке. Узкая темно-синяя юбка, плотно облегая бедра, оголила округлые колени.

Она положила на стол директора папку с бумагами и тут же маленькими шажками, чувствуя, что на нее обращают внимание, подчеркнуто небрежно пошла к двери.

Маковеев, перехватив взгляд Буравлева, улыбнулся, кашлянул.

– Почему вы, Сергей Иванович, не приступаете к заготовке баланса? строго спросил он.

– Я же, Анатолий Михайлович, написал вам в докладной.
– Буравлев пожевал нижнюю губу, погасив в себе вспышку раздражения.
– Нельзя под вырубку пускать делянки Красного бора. Они же водоохранные!..

– Вы удивительный человек. Неужели я не понимаю?.. Ну, куда деваться, скажите? Мы - солдаты, приказ есть приказ...

– Нет, товарищ директор, вырубать Красный бор я не буду. Это государственное преступление!..

Глаза Маковеева потемнели. В кабинете установилась неловкая, тревожная тишина.

– Вы это что, серьезно или шутите?
– выдавил из себя Маковеев.
– Вы что, хотите сорвать план?
– В глуховатом голосе его прозвучала угроза.

– Наоборот, - возразил Буравлев.
– Я говорю лишь о разумном подходе, о том, что сейчас пишется в газетах, в диссертациях, между прочим...

– Ну, вижу, и мудрец вы!
– разомкнув щелки глаз, покачал головой Маковеев.
– Не ожидал такого.
– Он положил на стол ладони, поднялся.
– Зря теряем время на пустые слова. Учтите, времени у вас уже немного. Через месяц должны отрапортовать. Облуправление шутить не любит. Ясно?

Поднялся со стула и Буравлев.

– Я пришел, Анатолий Михайлович, не оспаривать ваш приказ. Он понятен. Я пришел вам доложить о его последствии. Надо этот вопрос поставить перед областью...
– Лицо его задрожало, и весь он как-то напружинился, сжал кулаки. По всему было видно, что с трудом удерживал себя.
– Вы только что отчитывали Ялычева за порубку бора на Ромашовской даче, - неожиданно спокойно заговорил он.
– Но мы-то разве лучше его? Делаем то же, да только в больших размерах. Пустить под топор сотни гектаров молодого леса, чтобы потом этот злосчастный баланс гнил на порубках под открытым небом...

– Вот вы и ставьте... Заодно и о Ромашовской даче скажете.
– Маковеев с опаской поглядел на лесничего.
– Путаник вы, Сергей Иванович, назидательно покачал он головой.
– Ох какой путаник!.. Кто такой Ялычев? Для меня он - частник. А это государство. Как будто в области меньше нас с вами мозгуют.
– И он, выхватив из папки, принесенной Лилей, небольшой лист бумаги, бросил его на край стола.
– Нате, пожалуйста, прочтите. Не моя это выдумка.

Буравлев пробежал глазами испещренную мелким прямым почерком телефонограмму.

– Не следует, Анатолий Михайлович, все валить на государство. И тот, кто передал вам телефонограмму, еще не государство. Есть закон - молодняк не трогать? Есть. Этому закону мы и подчиняемся...
– Он не досказал своей мысли, а лишь махнул рукой, словно что-то ненужное сбросил со стола на пол.

В это время пронзительно зазвонил междугородний телефон. Маковеев поспешно сорвал с рычага трубку и глуховато отозвался:

– Алло! Москва? Я слушаю, Москва!.. Эллочка, здравствуй!
– Голос Маковеева помягчел, стал бархатным.
– Как живешь там, милая? Когда приедешь?.. Ах, как идет моя работа для Москвы? Успешно. Привезу много интересного материала.