– Часа через два мы многих недосчитаемся, - сказал я задумчиво.

– В живых?
– заинтересовался Вертишейкин.

Эта фраза для него сразу же запахла антологией таинственных случаев. Он поджидал моего ответа и вежливо переспросил:

– Недосчитаемся в живых?

– В еле живых, - объяснил я.
– Пересчитай всех по цифровой системе!
– приказал я Вертишейкину.

– Ох и интересный же ты человек, - сказал Вертишейкин, и как мне показалось, с неподдельным восторгом.
– Ну до чего же ты интересный человек, Иванов! Вот есть цирк, кино, телевидение, театр, а ты один - всё, вместе взятое!

– Ты вот что, Вертишейкин, ты слов так зря не бросай, ты пойди и запиши, что я интересный человек и, так сказать, что я всё, вместе взятое, запиши и покажи это моему отцу.

– И маме?
– спросил Колесников.

– Маме не надо, мама и без тебя знает, что я интересный человек и, так сказать, всё, вместе взятое!

– Хорошо, - сказал Колесников.

– Не "хорошо", - поправил я Колесникова, - а слушаюсь.

– Слушаюсь, - поправился Вертишейкин.

– И вот что ещё... Раз уж антология таинственных случаев так антология, - сказал я, а про себя я подумал, что это хорошо и правильно, что я уже сейчас записываю о себе воспоминания, но ещё лучше, если будет записывать обо мне воспоминания ещё кто-нибудь, ну, скажем, тот же Колесников-Вертишейкин. И ещё я подумал, что этот Вертишейкин со своим заурядным умом сам не разберётся, что произойдёт в парке на его глазах, поэтому я сказал:

– Ты, Вертишейкин, со своим детективным умом сразу не разберёшься и не поймёшь, что сейчас произойдёт, поэтому я тебе объясню. Всё это тоже, между прочим, запиши. Значит, так: сейчас я выйду на улицу и побегу в ЦПКиО, в парк, туда, где аттракцион, понял?

Вертишейкин кивнул головой, что он всё понял.

– До парка со мной добежать сумеет только Маслов, остальные не выдержат и отстанут. Чтобы не подумали, что Иванов сбежал, и чтобы не искали по всему парку попусту, я тебе скажу, где мы с Масловым будем.

– Это тоже записывать?

– Это тоже записывай, - сказал я.
– Значит, там в парке есть всякие аттракционы: ну, "Трабант", "Миксер", "Весёлый поезд", "Чашечки", там автодром, кареты, карусель, "Музыкальный экспресс", аттракцион "Твистер", двухрядная карусель, "Ракетоплан-1", "Ракетоплан-2", "Мертвая петля". Так вот, я, в основном, буду развлекаться на аттракционах, возле которых висят такие предупреждающие таблички: "Лицам, страдающим головокружением, сердечными и другими недомоганиями, посещать аттракцион не рекомендуется". Значит, всё будет происходить, как я тебе сказал, понимаешь?
– спросил я Вертишейкина.

– Фифти-фифти, - ответил Колесников-Вертишейкин, - как говорят американцы, пятьдесят на пятьдесят. Ох и интересный же ты человек, Иванов. С одной стороны, понятный, с другой стороны, в тебе чёрт ногу сломит. Всё в тебе непонятно и загадочно.

– Ладно, - сказал я Вертишейкину, - только время поможет тебе во мне разобраться!
– с этими словами я вышел во двор.

При виде меня все мои соученики напряглись, как один.

– Совсем недавно, - сказал я, - английская подводная лодка "Пайсез-3" с двумя исследователями на борту затонула. На глубине 1575 футов (примерно 473 метра) корма "Пайсеза-3" ударились о дно - удар был не столь ошеломляющим, как ожидали, - и на несколько десятков сантиметров лодка погрузилась в ил. Подождав несколько минут, подводники обшарили лучом карманного фонаря внутренность лодки: повреждений как будто не было.

Чэпмен сообщил о результатах осмотра на базу. "Расслабьтесь! сказал руководитель работ Хендерсон тоном столь спокойным, как будто заказывал обед.
– Держите атмосферное давление. Не делайте усилий больше, чем это необходимо. Мы спустимся за вами, как только на место прибудет ещё одна "Пайсез". Совет "не напрягаться" имел глубокий смысл. Дело в том, что запас кислорода, рассчитанный на семьдесят два часа (девять из них уже прошли), можно было "растянуть": если "пленники моря" сохраняют спокойствие и физически пассивны, кислород тратится значительно медленнее. Соображаете? Так что экономьте кислород, "не напрягайтесь"... Расслабьтесь... Кутырев, ты, например, очень напряжён. Сначала ноги расслабь, потом руки. Смотрите, как я стою. Видите, как у меня спокойно висят руки вдоль тела. Левая нога свободно отставлена в сторону, правая, хоть я на неё опираюсь, тоже не напружинена.

Мои одноклассники зашевелились, задвигали руками и ногами, стараясь внять моему умному совету.

– Это я вам вместо "здравствуйте", - продолжал я, - а вместо "как живёте" я вам вот что скажу: объем тела самого крупного муравья измеряется кубическими миллиметрами, объём же муравьиной кучки вместе с её подземной частью - кстати, тоже удивительное творение из лабиринтов сложнейших ходов и камер - в сотни тысяч раз превосходит размеры "строителя". Если сопоставить объём всех сооружений крупной муравьиной колонии с отдельным её жителем, то получится, что относительный размер муравейника в восемьдесят с лишним раз превосходит масштабы пирамиды Хеопса. Значит, с одной стороны, мураши, мурашишки, мурашишечки, а с другой стороны, что?..

Все напряженно молчали.

– Что же всё-таки с другой стороны?
– переспросил я всех сразу.

– А с другой стороны, "я царь или не царь?" - сказала, набравшись смелости, Вера Данилова.

– Правильно, Данилова, - поддержал я, - Только чего "царь или не царь"?
– переспросил я Веру Данилову и всех сразу и сам ответил: - "Я царь или не царь природы?!" Нет, не царь! Пока не царь! "Пока" я говорил как бы в двух смыслах сразу: в смысле: пока человек ещё не царь природы и пока в смысле: до свидания. Понятно? А сейчас, продолжал я, - давайте мысленно произведем чёткую загрузку мышечной системы. Даю команду: бегом, шагом марш! Вы, конечно, подумали: опять этот Иванов дает какую-то странную команду. А ничего странного, между прочим, в этой команде нет. Поясняю: то, что для всех бегом, для Иванова - шагом! Значит, бегом, шагом марш!