Шрифт:
– Сам!
– гордо ответил Петя.
– Какой синяк!
– шептал Вовка, с завистью разглядывая Петин глаз.
По дороге домой синяк много раз менял цвета и оттенки. У дома он стал сиренево-розовым. И когда мама, открыв дверь, увидела своего Петю, с ней чуть обморок не сделался.
– Что с тобой? Что с тобой? Что с тобой?
– только и смогла она выговорить.
Петя показал на портфель:
– Все-таки лопнул!
И, прищурив распухший глаз, с гордым самодовольством прибавил:
– Это я сам!
Вовку, который принес в своем целом портфеле Петино имущество, терзала черная зависть: какой синяк! Ах, какой синяк! И везет же этому Петьке...
Так закончился их первый школьный день.
Глава пятая
Рыженький мальчик
С каждым днем Пете все больше и больше нравилось учиться в школе. Прежде он даже представить себе не мог, как это будет интересно!
Например, тетради. Каждому первокласснику полагалось пять тетрадок. Не больше и не меньше, а именно пять. На каждой должно быть написано имя ученика, фамилия ученика, в каком он классе учится и даже в какой школе. Одним словом, полная биография.
Затем. При каждой тетради полагалась своя собственная промокашка. Розовая, или бежевая, или обыкновенная серенькая. Причем эта промокашка не просто лежала между листами тетради - она держалась на какой-нибудь цветной ленточке.
Уже через несколько дней после начала занятий Вова Чернопятко и Петя Николаев получили в классе общественную нагрузку. Они должны были вырезать из разноцветной бумаги кружки величиной с двухкопеечную монету. Этими кружками все ученики первого класса "А" приклеивали ленточки к промокашкам.
Теперь, если Петя находил где-нибудь дома ленточку от конфетной коробки, он брал ее себе. Хорошенько слюнявил, разглаживал на карандаше и лишь тогда отдавал Вале Никодимовой, одной девочке из их класса. В первом классе "А" Валя считалась ответственной по ленточкам. И если кому-нибудь из учеников первого класса "А" нужно было приклеить к новой промокашке новую ленточку, следовало обращаться именно к Вале Никодимовой, и ни к кому другому. А за кружком для этой ленточки - к Вове Чернопятко или к Пете Николаеву, и тоже ни к кому другому.
А как интересно было на уроках! Скажем, на уроке письма. Особенно когда они стали писать не палочки, а самые настоящие буквы.
Во-первых, писать приходилось чернилами. И не простыми синими, какими пишут папа и мама, а темно-фиолетовыми.
Во-вторых, нужно было очень следить, чтобы с пера на тетрадь не шлепались кляксы.
В-третьих, писать необходимо было не как-нибудь, а по косым линейкам и чтобы каждая буква стояла навытяжку, руки по швам.
И, наконец, самое главное - писать полагалось с нажимом.
Ого, этот нажим! Он делал прямо чудеса.
Взять хотя бы кружок. Без нажима - никакого вида. Кружок как кружок. Но стоило сделать хороший нажим на одной стороне этого кружка - и сразу получалась великолепнейшая буква О!
А на уроках чтения!
Петя и до школы умел читать. Он научился еще в прошлом году и даже читал толстые книги, вроде "Острова сокровищ", где было очень много пиратов. Но в классе было совсем другое!
Подумать только, как мало на свете букв, а сколько из них можно составить слов.
Ма-ма. Ра-ма.
Па-па. Ла-па.
Лам-па... И еще множество других.
На уроках арифметики Клавдия Сергеевна часто вызывала к доске.
От десяти отнять семь, сколько будет? Очень просто. В одну секунду можно сосчитать в уме: три!
Но какое же сравнение, когда это приходилось делать на доске! Мелок то и дело падал на пол. Поднимешь его, а пальцы становятся совершенно белыми, будто их специально окунали в зубной порошок. От пальцев и вся рубашка покрывалась меловыми разводами, и сразу можно было понять: человек отвечал у доски.
А какие цифры можно было писать! Каждую величиной со стул, и даже больше.
...Как-то, придя домой, Петя сказал:
– А меня опять вызывали к доске...
Он сообщил об этом, как о самом пустяковом событии, даже слегка небрежно. Но мама-то отлично понимала, как хочется Пете, чтобы она расспросила его обо всем поподробнее.
– А что ты отвечал?
– Решал примеры.
– Правильно решил?
Но Петя ответил уклончиво:
– Еще не знаю... Клавдия Сергеевна никому не выставляла отметок...