Других любовь - все ряд волнений;

С иным сойдешься, а потом

Не согласишься с ним ни в чем;

Все это грустно! Счастлив, друг,

Кто запирается беспечно

В свой узенький домашний круг,

Спокоен, весел, жирен вечно,

И дети прыгают вокруг,

Жена, отличная, конечно,

Хозяйка, верно сводит счет,

А муж по службе вверх идет.

Скажу вам просто - дом такой

Благословен, мой друг, от бога;

Всегда в нем каждому покой,

Обед в нем сытен, денег много.

Ну что - нам с вами прок какой

Дала душевная тревога?

Зачем нам тот удел дать бог

Не захотел или не мог?

Не мог, не мог! Вот дело в чем.

Натура в нас совсем другая.

В нас в веке, может быть, ином

Была бы тишина святая;

Но в теле дряблом и больном

Теперь живет душа больная;

Мы суждении желать, желать

И всё томиться и страдать.

Давайте же страдать, друг мой!

Есть, право, в грусти наслажденье,

И за бессмысленный покой

Не отдадим души мученье;

В нем много есть любви святой,

Возьмем страданье и стремленье

Себе в удел - он чист и свят;

Ему как счастию я рад.

1 Шарль Фурье и Сен-Симон (франц.).

8

В венце из роз была она,

Стояла опустивши руки,

Но песнь ее была полна

Какой-то бесконечной муки,

И долго мне была слышна,

И вслед за мной гналися звуки

"Ich bin ein Fremdling iiberall"1

И на сердце легла печаль.

И мне казалось, что, как тот

Безродный странник в край из края,

И мы весь век идем вперед

Вы, я, певица молодая...

Какая цель? и что нас ждет?

И где для нас страна родная?

И все звучит один ответ:

Блаженство там лишь, где нас нет.

Но мы уж 1ак и быть, друг мой;

Певицу жалко мне; из платы

Ей надо звонкий голос свой,

Из глубины душевной взятый,

Напрасно тратить пред толпой,

Пред чернью, деньгами богатой,

И думать, что от жизни сей

Совсем не то ждалося ей.

Но уж концертов будет с нас,

Дошли мы до страстной недели.

Говеют люди; ночью, в час,

Встают, не выспавшись, с постели:

Их будит колокола глас.

Салопы, шубы иль шинели

Надев - уже они пешком

Идут молиться в божий дом.

Там тускл огонь свечей. В алтарь

Сердито входит поп косматый,

Угрюмо бродит пономарь,

Дьячок бормочет бородатый

И дьякон ищет свой стихарь;

Просвирня зябнет, сном объята,

Кадило рой детей.несет

И веет ладан на народ.

Но, признаюсь, не вижу я

Особенной отрады в этом.

Говейте вы себе, друзья,

Я разве после стану - летом.

Попы, дьячки и ектенья

Не могут быть любви предметом.

Весь этот пародьяльный тон

Меня вгоняет в гнев иль сон.

Но если б жил я в веке том,

Когда Христос учил народы,

Его б я был учеником

Во имя духа и свободы;

Оставил бы семью и дом,

Не побоялся бы невзгоды

И радостно б за веру пал

И свой удел благословлял.

Бывало, часто в час ночной

Перед распятьем на колени

Я падал с теплою мольбой,

Чтобы он дал среди мучений

Мне тот безоблачный покой,

С которым он без злобы, пени,

С любовью крест тяжелый нес

И всем прощенье произнес.

О друг мой! как бы нам дойти,

Чтоб духом выше стать страданья

И ровно жизнь свою вести,

Как светлое души созданье,

Встречаться с каждым на пути

С любовью, полной упованья,

Привлечь его, не дать коснеть

И сердце сердцем отогреть.

Но мы влиянье на других

В тоске растратили невольно;

Мы слишком любим нас самих,

Людей же любим не довольно;

Мы нашей скорбью мучим их,

Что многим скучно, близким больно,