– О.

– Не ври, не бывает О.

– Пиши О. Я потом сам допишу.

Ярков выразительно покачал головой.

– Эх ты, мне не доверяешь...

И снова заскрипело перо.

А лучше всех люблю я О...

За то, что глазки хороши.

Костя писал и тихонько, с чувством перечитывал. Вася морщился: что-то ему не очень нравилось письмо.

Любовь - это бурное море.

Любовь - это злой ураган.

Любовь - это радость и горе.

Любовь - это вечный обман.

– А почему "обман"?
– спросил Вася.

– Не знаю, это стихотворение такое.

– Зачеркни "обман".

– Тогда будет нескладно.

И Костя продолжал:

Я вас люблю, сказать не смею,

В глаза глядеть вам не могу,

Как погляжу, так покраснею

Лишь потому, что вас люблю.

– Насчет "любви" писать не надо. Поставь точки, пусть догадывается.

Костя посоветовал нарисовать сердце, пронзенное стрелой.

"Жду ответа, как соловей лета", - закончил он послание.

Костя взял с тумбочки Ивана Сергеевича флакон. Иван Сергеевич дорожил одеколоном, пользовался им чрезвычайно экономно. Зажмет пальцем горлышко, перевернет, подержит, потом поводит пальцем по щекам, лбу, носу. Зато Костя не поскупился: щедро налил одеколона в конверт.

Успокоенный Вася забрался в постель, положил письмо под подушку.

– Ты море видел?
– спросил Костя, усаживаясь на кровать Васи.

– Не видел, - признался Вася.

– Поедем в Одессу и поступим матросами.

– А дорогу знаешь?

Костя почему-то отчетливо вспомнил о своем первом появлении в училище. Привела его мать. Она оставила сына в коридоре, а сама вошла к замполиту.

– Нет больше сил моих, - говорила устало, со слезами на глазах старая женщина.
– Вы поймите: до чего мой сын докатился. Нашел себе какого-то товарища; целый день в "орлянку" играют... А учиться не хочет. По верите из дома тащить стал. Заборы ломают и продают доски на базаре.
– Женщина всхлипнула.
– В тюрьму могут посадить. Возьмите его на воспитание.

Виновник слёз матери, приложив к замочной скважине ухо, открыв рот, с улыбкой слушал разговор. Нет, не тревожили его материнские слёзы.

Мать открыла дверь и позвала сына. Костя постоял в нерешительности, почесал шею, затем сел на край дивана.

Кто бы мог подумать, что этот высокий, на первый взгляд застенчивый, юноша, едва начавший жить, принес уже и матери и всем соседям столько огорчений, неприятностей.

– Не буду у вас учиться, - категорически отказался Костя, - я матросом поступлю.

Галина Афанасьевна подала ему указку.

– Покажи мне Астрахань.

физическая карта Советского Союза висела над диваном, занимая полстены. Костя долго блуждал указкой по берегу Черного моря.

– Где-нибудь рядом с Одессой, наверно, - бормотал он. Галина Афанасьевна покачала головой.

– Не родишься ты в моряки. Моряк должен знать географию, физику как свои пять пальцев. Мой совет: учись пока на тракториста, занимайся в вечерней школе. Придет время - пойдешь служить во флот грамотным. Замполит ласково улыбнулась ему.
– Рост у тебя для моряка подходит, флотский.

– В том-то и дело - флотский.

И вот сейчас Костя предложил Васе бежать в Одессу.

Вася молчал. Что сказать Косте? Мол, не побегу из училища и тебе не советую? Не то.

– Я бы поехал с тобой в Одессу, но не знаю, зачем. Ну скажи, зачем мы поедем?
– Вася спрашивал искренне.
– Мы же маленькие. В училище мне неплохо. Какой расчет туда-сюда болтаться? Посуди сам: здесь я получу специальность, начну самостоятельную жизнь, буду деньги зарабатывать. Вася искоса взглянул в насмешливое лицо Кости.
– Ты - другое дело. Тебе терять ничего, - продолжал он.
– В вечерней школе, можно сказать, не учишься, значит все равно год пропал.
– Вася старательно загнул один палец.
– Специальность тебя тоже не интересует, - загнул другой, - с ребятами ты в "контрах", - загнул третий палец.
– Тебе можно, беги...

Ярков соскочил с кровати. Кулаки у него по привычке сжались.

– Ну и побегу, - злобно шепнул он, - а ты крыса трусливая.

– Почему?
– Вася поднял на Костю удивленные глаза.

Но Костя не ответил, на цыпочках перебежал к своей постели.

Глава девятнадцатая

..."НА ПОЕЗД - ДА ПОМИНАЙ, КАК ЗВАЛИ".

Утром за час до начала занятий в кабинет замполита сбежал запыхавшийся Иван Сергеевич.

– Не буду я больше возиться с Ярковым, - не успев отдышаться, выпалил он.
– Категорически не хочу! Что я с ним, драться буду? Я хотел сесть, а он стул убрал, я чуть голову не разбил. И каждое утро дымит, дышать невозможно, хоть противогаз надевай. Выйди в коридор, говорю, а ему что горох об стену, посмеивается. Я категорически заявил, а он соскочил с кровати и на меня с кулаками бросился. Не стану я больше с ним нянчиться, - твердо закончил Иван Сергеевич.