– Русские женщины, уверяю вас, - самые лучшие в мире!..
– говорил он, мельком взглядывая на Домну Осиповну.

– Есть еврейки очень хорошенькие!..
– возражал ему тот с любострастной улыбкой.

– Подите вы с вашими еврейками! Особенно они хороши у нас в Виленской, Ковенской губернии: один вид их так - брр!.. (Этим сотрясением губ своих Янсутский хотел выразить чувство омерзения.) У нашей же русачки глаза с поволокою, ресницы длинные!
– говорил он, опять-таки взглядывая на Домну Осиповну, у которой в самом деле были ресницы длинные, глаза с поволокой. Румянец...
– натуральный, вероятно, он предполагал сказать, но остановился.

– Вероятно, во всех странах есть хорошенькие женщины и дурные! выразила свое мнение Домна Осиповна.

– Да!.. Да!
– подтвердил Офонькин.

Бегушев, сверх обыкновения ничего почти не евший, исподлобья, но беспрерывно взглядывал на Домну Осиповну. Она тоже ничего не кушала и только прихлебывала несколько раз вина из рюмки. Болтовню Янсутского, который перешел уж на неблагопристойные анекдоты, она не слушала и очень часто обращалась с разговорам к сидевшему рядом с ней доктору. Хоть слова ее, почти все долетавшие до Бегушева, были совершенно пустые, но ему и то не понравилось.

Перед жареным, когда на том и другом столе было подано шампанское, Хвостиков наклонился к Бегушеву и шепнул ему:

– Я предложу тост за дам; ты встань, подойди к Домне Осиповне и выпей за ее здоровье!

– Я тебя убью, если ты сделаешь это!
– произнес почти со скрежетом зубов Бегушев.

Граф Хвостиков мысленно пожал плечами: Бегушев ему казался робким мальчишкой... школьником; да и Домна Осиповна была ему странна: когда он говорил с нею в кадрили о Бегушеве или, лучше сказать, объяснял ей, что Бегушев любит ее до сих пор без ума, она слушала его внимательно, но сама не проговорилась ни в одном слове.

К концу ужина Янсутский, как водится, значительно выпил и, забыв, что он не поклонился даже Бегушеву, подошел к нему и, подпершись обеими руками в бока, сказал:

– А мы с вами, Александр Иванович, разве не разопьем бутылочку?

– Нет, не разопьем!
– проговорил тот.

– Почему?

– Я не пью вина!
– отвечал Бегушев.

Янсутский перед тем только видел, что он пил вино.

– Гм!
– произнес язвительно Янсутский и, повернувшись на одной ноге, отправился на прежнее место.

– Шампанского!
– крикнул он.

Домна Осиповна что-то негромко, но строго ему сказала.

– Не могу! Я сегодня в экзальтированном состоянии, - отвечал Янсутский.

Домна Осиповна насмешливо улыбнулась.

– А вам смешно это?
– спросил ее Янсутский.

– Не смешно, а удивляюсь только!
– отвечала, слегка пожимая плечами, Домна Осиповна.

– И мне тоже удивительно, - подхватил злобно Янсутский.

При всем этом разговоре доктор на лице своем не выражал ничего; он даже встал из-за стола и направился к Бегушеву.

– Начали, наконец, и вы немножко развлекаться?
– сказал он ему.

– Если вы находите, что быть в этой духоте и толкотне наслаждение, так, пожалуй, я развлекаюсь!..
– отвечал резко и насмешливо Бегушев: он на доктора еще более злился, чем на Янсутского.

Перехватов после того отошел от него и стал ходить по столовой, встречаясь, здороваясь и перекидываясь словами со множеством своих знакомых.

Домна Осиповна смотрела то на него, то на Бегушева, у которого за столом начался между Долговым и молодым художником горячий спор.

– Микеланджело гигант!.. Великан!..
– восклицал Долгов, разгоряченный вином, которого обильно ему подливал граф Хвостиков.

– Я согласен, что он гигант, но не для нашего времени!
– возражал ему, тоже горячась, молодой художник.

– Для всех времен и для всех веков!
– восклицал Долгов.
– Вот это-то и скверно в нынешних художниках: они нарисуют три - четыре удачные картинки, и для них уж никаких преданий, никакой истории живописи не существует!

– Нет, существует, - петушился не менее его художник, - скорее для таких судей, как вы, не существует школы современных художников, потому что вы ничего не видали!

– Я все видел!
– закричал было Долгов и остановился, потому что Бегушев в это время порывисто встал из-за стола. Никто не понимал, что такое с ним. Дело в том, что доктор, пройдя несколько раз по столовой, подошел опять к Домне Осиповне и сказал ей негромко несколько слов. Она в ответ ему кивнула головой и поднялась со стула.

– Разве вы не со мной едете?
– спросил ее громко на всю залу Янсутский.

– Нет, я еду с Перехватовым.

– Предпочтение!.. Доколотить хотите меня!
– проговорил со злобою и с перекошенным ртом Янсутский.