Шрифт:
У полицейских не было против нее никаких улик, и им ничего не оставалось, кроме как отпустить молодую женщину. Рейчел поехала прямиком в полицейское управление, куда увезли Аллана.
Через некоторое время, показавшееся ей вечностью, Хокинг наконец-то вышел из кабинета, Он выглядел осунувшимся и уставшим. Рядом с ним шел его адвокат. Рейчел узнала в нем одного из гостей, присутствовавших на субботнем ужине у Хокингов.
– Я буду на связи, Аллан, - сказал адвокат, кивнув Рейчел. И ушел.
– Ты в порядке?
– спросила она.
– Да.
– Он поцеловал Рейчел. Потом подхватил ее под локоть и потянул к выходу.
– Давай поскорее уйдем отсюда.
Однако снаружи на несчастных обрушился еще больший хаос. Репортеры налетели на них со всех сторон. Они выкрикивали вопросы, ослепляли вспышками фотокамер и подсовывали микрофоны к самому лицу.
– Мистер Хокинг, это правда, что полиция хочет предъявить вам обвинение в похищении собственного дедушки?
– Правда, что вам нужно состояние дедушки именно для того, чтобы спасти свою бизнес-империю, мистер Хокинг?
– Вы верите, что ваш дедушка Эдгар Хокинг, все еще жив?
Рейчел щурилась от яркого света телекамер.
Потом она схватила Аллана за руку, почти бегом они бросились к машине и скрылись внутри нее.
Рейчел завела мотор, и репортеры остались позади.
Аллан повернулся к ней.
– Какого черта? Почему все это происходит?
– Вероятнее всего, звонок с заявлением об исчезновении Эдгара был перехвачен журналистами. Они уже побывали в вашем особняке. Моника даже умудрилась дать интервью.
– И во всеуслышание обвинила в случившемся меня?
– Боюсь, что так.
– Рейчел свернула на тихую боковую улочку, припарковалась под деревьями и заглушила мотор.
Потом они кинулись в объятия друг друга и просидели так долгое время, не говоря ни слова.
Рейчел понимала, что должна найти способ помочь Аллану.
– Скажи честно, ты думаешь, что в исчезновении Эдгара виновата Моника?
Мужчина потерся щекой о ее макушку.
– Я больше не знаю, на кого и что думать. У полиции просто руки чешутся арестовать меня. Но адвокат посоветовал мне отказаться от повторной дачи показаний. Кроме формального заявления Моники, у них ничего нет против меня.
– Хороший совет, - согласилась Рейчел.
– Значит, в полиции пока не знают, почему завещание оказалось в твоей комнате?
Аллан встретил ее внимательный взгляд.
– Нет. Я не собираюсь им рассказывать о том, как оно там оказалось.
– Но... Может, если мы просто объясним...
Он покачал головой.
– Я не желаю, чтобы ты оказалась в этом замешана, любимая. Скорее соглашусь сделать признание собственной вины.
Месяц назад она делала то же самое, стараясь защитить Генри. А теперь Аллан пытался выгородить ее.
Рейчел чувствовала его теплое дыхание в своих волосах.
– Может, тебе стоит поехать домой?
– Мой дом теперь рядом с тобой.
– Она знала, что сказала правду. Прошлой ночью Рейчел боялась их совместного будущего. Но нельзя же всю жизнь жить в страхе. Если какая-то частичка Аллана верила, что она полюбила его за богатство, ей просто придется найти способ, чтобы разубедить его в этом.
Аллан отстранился, чтобы заглянуть в глаза любимой.
– Моим домом может оказаться государственная тюрьма, если меня признают виновным в похищении. Или в чем-нибудь похуже.
– Но ты ведь не похищал своего деда, - воскликнула Рейчел.
– Я всю ночь провела с тобой.
И могу подтвердить твое алиби.
– А ты забыла, что Моника считает нас сообщниками? И полиция без сомнения подумает то же самое.
Но Рейчел не собиралась так легко сдаваться.
– Обязательно должен быть какой-нибудь выход. Мы просто обязаны его найти.
– Давай для начала поедем домой, - предложил мужчина усталым голосом. Не исключено, что репортеры не поймают нас и здесь.
Девушка кивнула и выехала на шоссе. По крайней мере, Аллан перестал разыгрывать из себя благородного рыцаря и больше не пытался прогнать ее из своей жизни.
Все равно она бы не позволила ему. В отличие от его матери, Рейчел не принимала компромиссов, когда дело касалось жизни близкого и любимого человека. И не собиралась никуда уходить.
Вечером того же дня об Эдгаре все еще не было никаких известий. Полицейские наконец-то уехали.
Но Аллан теперь испытывал противоречивые чувства. С одной стороны он был рад освободиться от их угнетающего контроля и наблюдения. С другой чувствовал, что эти люди как будто сдались и больше не верили в возвращение Эдгара домой здоровым и невредимым.