– Элла?

– Да, привет, Майк.

Что-то в её голосе заставило его насторожиться.

– Я тебе не помешал?
– спросил он.
– Ты не одна?

– Господи, да с кем же мне быть?
– раздраженно спросила Элинор.

– Ну ладно, не заводись, я просто так спросил, - ответил Майк, немного уязвленный; Элинор чуть подпортила его безмятежное настроение.
– Послушай, Элла, завтра пятница...

– Ты звонишь мне только для того, чтобы сказать, какой завтра день? язвительно перебила она.

Майк ответил не сразу - он терпеливо считал до десяти.

– Так вот, завтра вечером я домой не приеду, - промолвил он наконец. Я хотел тебя предупредить, чтобы ты тоже могла кого-нибудь...

– Ты останешься у Ники?

– Да. Если ты не против, конечно.

– Мне абсолютно наплевать, с кем ты спишь!

Прокричав эти слова, Элинор бросила трубку.

Положив свою трубку, Майк ещё минуты две не шевелился. Что случилось с Элинор? Какая муха её укусила? Неужели она вдруг взревновала к Ники? Нет, это просто в голове не укладывалось. Разве что в дело вмешался какой-то непредвиденный фактор. Может, на горизонте появился новый мужчина?

– Изумительный обед, Адольф, - промолвил Джеймс, сыто отдуваясь.

– Просто не знаю, как вас и благодарить.

Они ехали в такси по направлению к Сохо. Не пьяные, нет, но навеселе. Джеймс согласился на просьбу графа уделить ему ещё часок, прежде чем ехать на вокзал. Да и мог ли он отказать такому славному и доброму человеку?

– Есть тут неподалеку одно симпатичное местечко, - пояснил граф, - где можно замечательно размяться.

– Вы имеете в виду спортивный зал, Адольф?
– недоуменно спросил Джеймс.

– Ну да, спортивный, - рассеянно ответил граф. И вдруг неожиданно крякнул. Точнее даже не крякнул, а вновь издал тот неописуемый звук сродни кудахтанью и ржанью, - который так изумил Джеймса несколько дней назад возле бассейна.
– Ага, вот мы и приехали, - указал он.
– Уверен, Джеймс, вам здесь понравится.

Джеймс прочитал вывеску: "Массаж у Чими".

Чими? Чимаролли?

– Это одно из моих хобби, - промолвил граф.
– Случайно прикупил этот массажный салон, узнав, что его хозяин обанкротился. У меня ещё одно такое заведение есть, в Манчестере.
– Такси остановилось, и маленькие круглые глазки графа вперились в Джеймса; он, словно ребенок, следил за реакцией взрослого на свой подарок.
– Так что, прошу вас, расслабьтесь и чувствуйте себя как дома.

– О, спасибо, Адольф.

Джеймс прошествовал следом за графом в просторный вестибюль, где за стойкой скучали две девушки в коротеньких желтых платьицах, а за столом с табличкой "менеджер" позевывал смуглый мужчина. При виде вошедших, он вскочил.

– О, мистер Чими!

– Здравствуйте, мистер Чими!
– радостно завизжали девушки.

Граф поздоровался за руку с менеджером.

– Как дела, Тони?

– О, замечательно, мистер Чими.

– Прошу вас, Тони, организуйте массаж для моего друга. Чтобы он его надолго запомнил.

– О, мистер Чими, для вашего друга мы все в лучшем виде оформим, заверил смуглокожий.

Одна из двух девушек за стойкой, жгучая брюнетка лет двадцати пяти, тут же выступила вперед.

– Я сейчас свободна, - промурлыкала она и неожиданно хихикнула.
– Я им займусь. Если вы не против, конечно, - добавила она, с улыбкой глядя на Джеймса.

После сытного и вкусного обеда Джеймса не слишком прельщал массаж.

– Спасибо, - сказал он.
– Но, может быть, не стоит?

– Вы меня обижаете, - притворно надулся граф.
– И не только меня, но и эту очаровательную девушку. Мисс... Как вас зовут, милочка?
– спросил граф брюнетку.

– Мэнди.

– Мисс Мэнди.

– Нет!
– девушка снова захихикала.
– Не "мисс". Просто - Мэнди, и все.

– Что ж, пусть так, - снисходительно улыбнулся граф.
– Прошу вас, Джеймс, следуйте за Мэнди. Вы не пожалеете, уверяю вас. А я пока, в свою очередь, приму массаж от мисс...

– Меня зовут Чарли, - улыбнулась вторая девушка.

Джеймс счел за благо смириться со своей участью. И не только потому, что не хотел обидеть добряка-графа, но и потому, что смешливая Мэнди ему приглянулась. Да и Наташа советовала ему ублажать старика, а не спорить с ним.

Джеймс лежал лицом вниз на массажном столе, пока Мэнди массировала его спину.

Стол, на котором он возлежал, представлял собой нечто среднее между кушеткой и операционным столом. Высокий и узкий, но вместе с тем довольно мягкий. В небольшой, застланной пушистым ковром комнате, царил интимный полумрак; рисунок на обоях изображал обнаженных девушек, разбегавшихся врассыпную от преследовавшего их козлоного сатира. В комнате стояла полная тишина, и Джеймс подумал, что, должно быть, дверь и стены в ней звуконепроницаемые.