– Знаешь что?
– сказал я ему.
– Оставим её здесь. Как её везти, как кормить? Рыбы не напасёшься.

– Давай хотя бы поймаем её и отрежем сухое крыло. Всё ей легче будет.

– Давай.

Чайка сидела высоко под сухим чёрным корневищем и смотрела на нас красным раненым глазом.

Мы полезли вдвоём.

Я уже протянул руку, чтобы взять её, как вдруг чайка с криком вывалилась из укрытия и, ударяя живым крылом по глине, покатилась вниз.

Она дождалась, когда мы слезем, и снова вскарабкалась на обрыв. Ей было очень трудно: испачканное глиной крыло отяжелело, но птица упорно волочила его.

– Полезем ещё?
– спросил я.

– Не поймать её нам!
– сказал приятель.

Чаячий глаз, как огонёк, горел вверху. Распластав одно крыло, тесно прижимаясь грудью к земле, птица внимательно смотрела на нас.

– Разве ты не видишь?
– сказал я.
– Она лучше умрёт, но не пойдёт к нам в руки.

Мы стояли, задрав головы, и смотрели на чайку. Еще недавно это была прекрасная большая птица. Таких больших чаек я не видел нигде. Ей, наверное, ничего не стоило добывать большую рыбу и улетать каждую зиму в далёкие тёплые края.

Потом мы сели в карбас и медленно поплыли вдоль берега.

Был август - конец короткого полярного лета. Дело было на побережье Баренцева моря. Зима здесь наступает в октябре.

Д В А Р А Д И С Т А

Служили на Охотском море два радиста. Один - на рыбачьем сейнере "Волна", второй - на грузовом пароходе "Пугачёв".

Рано утром садился радист "Пугачёва" за чёрный металлический ящик с блестящими ручками - радиостанцию, включал её и начинал передачу. Он нажимал пальцами то коротко, то длинно на медный рычажок - радиоключ, и в воздух летели то короткие, то длинные гудочки: пии-ии-пии-пи-пи...

И бывало, что радист "Волны" в это время надевал наушники, слышал сигналы и, привычно складывая их в буквы и слова, читал:

– "П-е-р-е-д-а-ю д-л-я в-а-с п-о-г-о-д-у..."

Потому что именно так радисты всего мира разговаривают друг с другом.

– Куда идёте?

– На Камчатку.

– А мы на Сахалин.

Вот и весь разговор.

Но однажды случилась беда. Сейнер наскочил в тумане на камни, пробил себе дно и стал тонуть.

Рыбаки бросились к насосам. Напрасно - холодная вода всё равно заполняла судно.

– Не успеваем откачивать воду, - сказал капитан.
– Надо звать помощь.

А радист был уже в своей каюте. Стоя по пояс в воде, он отвинчивал от стола радиостанцию.

Вода в каюте поднималась всё выше и выше, а радист всё работал. Он сломал отвёртку, до крови ободрал пальцы, но всё-таки снял станцию и вытащил её на палубу.

Пии-пи-пи...
– полетели в воздух тревожные гудочки.

Но на этот раз они были слабые-слабые: станция отсырела и работала плохо. Никто не отвечал радисту.

Волны бормотали уже у самой палубы.

– Видимо, помощь не вызвать, - сказал капитан.

И вдруг радист услышал в наушниках знакомые сигналы. Это отвечал "Пугачёв". Никто на всём море не смог разобрать слабых сигналов "Волны", а радист "Пугачёва" разобрал. И тогда он стал повторять их, работая на своей сильной станции:

"Всем! Всем! Всем!"

Теперь по всему морю, на всех кораблях слышали громкие и ясные, звучавшие как команда, сигналы:

"На помощь! На помощь!"

Четыре парохода, три катера, два гидросамолёта свернули с пути и направились к "Волне".

"Пугачёв" тоже спешил. Он обогнал другие корабли и первым пришёл к месту аварии.

"Волны" уже не было видно. Над водой торчали только её мачты. За них держались, плавая на спасательных кругах, люди.

Рыбаков вытащили. Когда они, сменив одежду, собрались в каюте парохода, радист "Пугачёва" спросил:

– Ну, где же ваш радист? Наконец-то мы с ним встретились!

– Его нет, - ответили рыбаки.
– Он работал в воде, простудился и заболел. Час назад прилетал гидросамолёт и забрал его. Вот это он просил передать вам.

И один из рыбаков протянул радисту сложенный вдвое листок бумаги. Сверху на листке было написано: "Моему лучшему другу".

И никакой фамилии. Потому что у радистов всего мира вместо фамилий короткие позывные сигналы: пии-пи-пи...

К А К Д О С Т А Л И Я К О Р Ь

На причале Владивостокского порта я ждал посадки на теплоход. Порт гудел.

"Иду-у-у!" - предупреждал здоровенный пароходище, влезая в гавань.

"Пить! Пить!" - свистел катер-водолей, предлагая судам пресную воду.