Женщина оказалась много старше, чем можно было предположить в первый момент, судя по ее тонкой фигуре и легкой, порывистой походке. Узкое лицо ее с большими строгими глазами было покрыто сеткой мелких морщин, руки большие, узловатые, привыкшие к нелегкому труду руки работницы. Уже начавшие редеть светлые волосы с заметной сединой на висках были небрежно собраны в пучок. Слегка робея от необычной обстановки, в которую вдруг попала, женщина опустилась на самый краешек стула, оправив на коленях темное платье, и с любопытством оглядела кабинет.

– Известно, известно, - закивала она в ответ на вопрос Кузьмича, не переставая оглядываться.
– Вон он мне все и растолковал, - Роза Григорьевна указала на Валю.
– Чего ж тут неизвестного?

– Так как, помните вы тот вечер?

– А как же? Ясное дело, помню.

– Вот вы мне и опишите все, что было, что видели.

– Так я ж ему вон все как есть уже описала, - женщина снова кивнула на Валю.
– И все он понял.

– Вот вы и мне опишите, чтобы я тоже понял, - улыбнулся Кузьмич.

– Пожалуйста. Мне что? Я хоть сто раз опишу, - охотно согласилась Роза Григорьевна.
– Значит, часов так уже в десять это было-то. Точнее сказать, в одиннадцатом. Как раз, помню, кино по телевизору кончилось. Вышла я, значит. А темень у нас во дворе страшенная. Уж сколько писали, сколько писали, вы бы знали. Тут, дорогие начальники, кого хошь убьют или разденут. Уж и Борис Кириллович покойный, помню, еще хлопотал. Все обещали. И человек вот уже помер, а темень эта распроклятая как, значит, была, так и осталась. Это что же такое, я вас спрашиваю?
– Роза Григорьевна все больше распалялась от негодования.
– А вот возьму и слова вам не скажу, пока двор нам не осветите! Это ж подумать только!

– Мы, Роза Григорьевна, все от нас зависящее сделаем, - серьезно сказал Кузьмич.
– Правы вы тут на сто процентов. Обещаю вам.

– Вот, вот. Сделайте. Все спасибо вам скажут, - уже совсем другим тоном подхватила Роза Григорьевна и со вкусом снова приступила к рассказу: - Ну, вот, значит. Вышла я себе. Темень, говорю...

– А зачем вы во двор вышли?

– То исть как "зачем"? Своего искать.

– Это мужа, значит?

– А то кого же? Он, как что, в котельную от меня бегёт. Дружки у него там растреклятые. А со мной у телевизора ему, видишь, плохо. Ну, вышла я, одним словом. Гляжу, бегут двое, к воротам. А там как раз, значит, фонарь на доме. Добежали они до него и тут один другому чегой-то крикнул, и они назад повертали. Меня, как вроде, в сердца стукнуло. Не иначе, думаю, жулики, чегой-то сотворили, бесы. Я сторонкой так за ними и пошла. Гляжу, а они уже, значит, из сарая вылазят. И назад к воротам побежали. А один, который повыше был да похудее, губки такие, как у девки.

– Выходит, разглядели вы его?
– поинтересовался Кузьмич.

– А то. Он же под фонарем был. Я его из тыщи узнаю, губастенький такой да глазастенький. Он того, второго, медведя, значит, на бегу и спрашивает, как раз мимо меня бегли: "Ты, говорит, с той стороны досками хорошо прикрыл?" А тот говорит: "Хорошо". А этот еще засмеялся: "Ну, говорит, тогда до весны полежит, не протухнет". И оба гогочут, заразы. Вот так мимо и пробежали. Своими глазами видела. Я еще подумала, чего протухнуть может.

– И куда вы пошли?

– Так я же говорю, в котельную, своего вытаскивать.

– Расскажите Федору Кузьмичу, что того академика вы знали, - подсказал Валя.
– Что убирали у него.

– Ну да, - кивнула Роза Григорьевна.
– Убираться к ним ходила. Сколько лет, считай. И с детишками ихними возилась. Да и сейчас к Инночке два раза в неделю хожу. Тоже прибираюсь. А когда и сготовлю чего.

– Ишь ты, - удивленно произнес Валя.
– Про сейчас вы мне даже не говорили, что убираться ходите.

– Так господи! Разве сразу все скажешь? Да и ни к чему вроде было говорить-то, - словно оправдываясь, торопливо заговорила Роза Григорьевна. Это я уж сейчас так, к слову, можно сказать.

– И по каким же вы дням там убираете?
– спросил Кузьмич.

– Да как Инночка позвонит, так и забегу. Мне любой день как день. На пенсии я уж вон третий год, считай.

– А последний раз вы там когда были?

– Последний-то?
– Роза Григорьевна задумалась.
– Посчитать надо. Стой, стой. Сегодня у нас, значит, какой день?

– Сегодня суббота.

– Ну, верно. Суббота, значит. А я, выходит, как раз вчерась была. Это значит - в пятницу. Ну конечно!
– обрадованно объявила Роза Григорьевна.
– А уж пыли набралось, господи... Ну, из каждого угла, из каждого угла.

Вообще строгая ее внешность оказалась весьма обманчивой. Другой такой любопытной и болтливой женщины, кажется, трудно было найти. А тут еще ее воодушевляло необычайное внимание к ее словам со стороны обоих слушателей.

– И в какое же время вы вчера там убирались?
– спросил Кузьмич.