– Так дело не пойдет!
– сказал Назаренко.
– Гвардии моряки - ко мне!

К нему подошли все те, кто был с Арсеньевым, и еще человек двадцать во главе с Яновским. Живой коридор выстроился у въезда на переправу - две шеренги матросов, повернутые спинами друг к другу.

Клубок постепенно распутывался. Движение пошло быстрее. Через полчаса первая машина морского дивизиона спустилась на переправу. Одна за другой боевые установки пролетали по прыгающим доскам настила. Рядом, спотыкаясь и падая, брели пешеходы - смертельно усталые, потные люди с дикими глазами и тяжелым хриплым дыханием. Старик в фетровой шляпе и нательной рубашке толкал перед собой детскую коляску, наполненную домашним скарбом, среди которого сверкал на солнце медным боком чайник, придавленный толстенной книгой. Женщина, прикрывая грязной тряпкой обожженное солнцем лицо, тащила за руку босого мальчишку. Второй ребенок сидел в корзинке у нее на плечах. Солдат с загипсованной ногой передвигался вприпрыжку, опираясь на сломанный костыль. А под ними бежал мутный Дон, унося к морю обломки ящиков, чей-то раскрытый чемодан, форменную фуражку и множество других самых различных вещей, которые то исчезали, то снова появлялись, мелькая на синей ряби реки.

Валерка Косотруб не стал дожидаться, пока машина разведки доберется до переправы. Захватив свой автомат и гитару с розовым бантом, полученную в подарок от "невесты" - Галочки, он спустился с откоса по методу Бодрова. Перепрыгивая с камня на камень, Косотруб добрался по берегу до того места, где Арсеньев оставил барказ.

– Кому на тот берег? Теплоход - экспресс, каюта - люкс!
– зычно закричал Валерка. Желающих нашлось много.

– Барахло бросайте тут! Бабы с ребятами - вперед!
– командовал разведчик.
– А ты куда прешься, здоровый бугай? Ну, черт с тобой, садись баковым. Вот дубина! Говорят тебе: садись на передние весла! Мамаша, поосторожнее там с гитарой! Это ж инструмент, а не корыто!

Тяжело нагруженная лодка добралась до левого берега. Вытолкав своих пассажиров, Валерка отправился в обратный рейс. Пока дивизион переправлялся, матрос успел сделать четыре рейса. Он уже шел порожняком за новой группой беженцев, когда над переправой появились самолеты. Застучали зенитки. Взрывы бомб заглушили крики на берегу. Каскады воды и песка, поднятого со дна реки, взлетели над Доном. Опрокинутый взрывной волной, барказ быстро погрузился. Отплевываясь и чертыхаясь, Валерка плыл к левому берегу, загребая одной рукой и высоко поднимая над водой автомат.

Самолеты улетели, сбросив свой груз. Разбомбить переправу им не удалось, но жертв было много. На берегу у самого моста зияла свежая воронка. По ее краям, среди обломков машин и повозок, вперемежку с убитыми лежали раненые. Крытый фургон висел над откосом, зацепившись задним дифером за пень, а по Дону плыла, держа курс прямо к Азовскому морю, гитара с розовым бантом. Валерка увидел ее уже с берега. Он встряхнулся и побежал по глубокому песку, заметив машину с белым якорем на дверке кабины.

Это была автоматическая пушка Сомина. Зарывшись колесами в белый песок, круто накренясь на правый борт, машина буксовала, сотрясаясь от бесплодных усилий. Весь расчет подталкивал ее. Можно было не сомневаться, что сейчас снова прилетят бомбардировщики. Сомин, стоя по щиколотку в песке, кричал всем проезжающим мимо шоферам:

– Ребята, дерните на буксире!

Никто не обращал на него внимания. Машины пролетали мимо, все на восток, скорей от этой страшной переправы, от немецких танков, которые вот-вот покажутся на берегу.

"Сейчас кто-нибудь нас вытащит из песка и мы тоже поедем", уговаривал себя Сомин, но и он уже поддался панике. Страх путал его мысли, он то совал под колеса ящик патронов, оброненных кем-то из отступавших, то изо всех сил напирал на горячий борт машины, то снова пытался остановить проезжающих. Но машины дивизиона уже прошли, а шоферы из других частей не желали терять ни минуты драгоценного времени.

Валерка отцепил от пояса гранату:

– Сейчас остановлю или взорву первого, кто попадется.

Ему не пришлось выполнить свою угрозу. С понтонного моста взлетела на берег боевая машина Дручкова, которая почему-то задержалась на правом берегу. Дручков сразу понял, что происходит. Матросы мигом зацепили трос, дернули потихоньку, потом еще раз. Колеса соминской установки выползли из песка, как из воды. Белая полоса песчаного берега осталась позади. Машины покатились по дороге на Батайск.

Здесь уже совсем нельзя было разобрать, где начинается одна военная часть и кончается другая. Машины обгоняли друг друга, цепляясь бортами, срывая крылья и уродуя фары. За пустыми бензовозами шли тяжелые орудия на прицепах. Вслед за городским автобусом тащился одинокий танк. В колонне медсанбата ехал штаб какой-то бригады. Пехотинцы шли вперемежку с летчиками и спешенными кавалеристами. На телеге беженцев ехали минеры со щупами. Полковник, сидя в двуколке, в которую был запряжен вол, спрашивал всех обгонявших его:

– Вы не видали нашу дивизию?

Ему отвечали ругательствами. В другой двуколке на буксире у колесного трактора "Универсал" ехали женщина-врач, раненый лейтенант и начфин с денежным ящиком на коленях.

Глядя на эту беспорядочно движущуюся массу, среди которой шел и его дивизион, Арсеньев жалел о том, что, не имея снарядов, он вынужден отступать. "Поскорее бы догнать артсклад, - думал капитан-лейтенант, генерал Назаренко, вероятно, уже далеко впереди". В действительности Назаренко находился позади Арсеньева. Он ушел с переправы одним из последних.