Сомин нажал педаль. "Рано!" Малиновая трасса мелькнула под брюхом самолета, который в следующее мгновение сбросил бомбы. Но, видимо, летчик все-таки не выдержал характер. Бомбы легли с недолетом.

Сомин обругал себя трусом за то, что выстрелил раньше времени, и навел перекрестие коллиматора на следующий самолет. Он услышал выстрелы второго орудия, но сам не стрелял. В эту минуту он не думал ни о чем. Для мыслей просто не было места. Все сознание подчинялось одному желанию: "Сбить во что бы то ни стало!"

Самолет ускользнул из перекрестия, и Сомин понял, что стрельба с нулевых установок не дает успеха. Ведь пикировщики шли не прямо на орудие, а чуть правее. Здесь необходима была корректировка с помощью курсового угла и угла пикирования, но оторваться от штурвала Сомин уже не мог. Из командира огневого взвода он превратился в простого наводчика, которому надо подать команду. Прицельные стояли у своих механизмов, поставленных на ноль, но командовать было некому.

Уже четвертый самолет, заваливаясь на крыло, собирался кинуться в пике, когда раздался властный, спокойный голос:

– По пикирующему... Курс - сто шестьдесят. Вниз - тридцать... Скорость - двести...

Прицельные немедленно выполнили команду, а у Сомина от радости заколотилось сердце. Он ни на мгновение не отрывался от коллиматора и уже не выпускал самолет из перекрестия.

– Вниз - сорок пять! Огонь!

Пикирующий самолет сам налетел на трассу снарядов, направленную наперерез его пути. "Юнкерс" накололся на нее, как яблоко на вязальную спицу. Он выпустил длинный дымовой шлейф и, не выходя из пике, ударился о склон горы. Следующий самолет сбросил бомбы куда попало. Быстро сменялись команды: курс, скорость, дальность, вниз, вверх...

Когда скрылся последний самолет, Сомин отошел от штурвала. Гимнастерка на нем была мокрой. У орудия стоял Земсков.

– Ты командир взвода или наводчик?
– спросил Земсков.
– Разжаловать тебя в рядовые за такую самодеятельность. Тогда насидишься за штурвалом.

Сомин еще не оправился от радостного возбуждения. У бойцов тоже было отличное настроение. Не каждый день удается сбить самолет! Но Земсков не собирался их поздравлять. Вид у него был крайне недовольный.

– А почему второе орудие не стреляло?
– спросил Сомин.

– Это уж тебе надо знать. Ты - командир взвода, - Земсков положил бинокль в футляр.
– Пошли на второе орудие. Посмотрим.

Когда они вошли в кусты, Сомин схватил Земскова за руку:

– Спасибо тебе, Андрей! Выручил ты меня не в первый раз, мой командир...

Земсков покачал головой:

– Неважную я тебе оказал услугу. Сбил-то самолет я, хоть и твоими руками. Значит твой авторитет, как командира, подорван. Бойца я из тебя сделал неплохого, а вот командир не получился. Ну, не подойди я в этот момент, разбомбили бы немцы дивизион.

Второе орудие оказалось поврежденным осколками бомбы. Один из бойцов был ранен.

– И этого могло не случиться, веди ты себя, как командир, а не как рядовой!
– Земсков не мог удержаться от упрека: - Личного подвига захотелось! Как же ты не понимаешь, что командиру куда труднее, чем бойцу - в любом случае. Не надеялся, значит, на своего наводчика. Смотри, Володя, еще один подобный случай - сам пойду к Арсеньеву, скажу, чтобы у тебя отобрали взвод.

Самолеты больше не появлялись. Дождавшись ночи, Николаев повел дивизион к высоте Фонарь. Снова двигались ощупью, вслед за мерцающими светлячками. Николаев опасался вести огонь с прежней позиции. Ее, безусловно, уже засекли, но позади не удалось найти ни одной пригодной площадки. Командир дивизиона решил идти вперед. Здесь дорога была лучше. Горы широко раздвинулись, открывая долину. До передовых позиций противника оставалось не более двух километров. Николаев позвал Бодрова:

– Помнишь стога сена под Егорлыком?

– Ну, помню.

– А чем хуже кусты орешника?

– Не понимаю вас, товарищ комдив!
– Бодрову нравилось называть старого корабельного товарища командиром дивизиона. Что такое старший лейтенант? Мало ли их есть? А вот комдив - другое дело!

– Эх, морячило, морячило, а еще разведчик!
– Николаев сам был рад своей выдумке.
– Замаскируем боевые установки ветвями и в промежутках между ракетами будем продвигаться вперед. Дадим по высотке вплотную, что называется - в упор, кулаком по морде. Понял?

Матросы взялись за топоры. Как только машины были замаскированы, Николаев начал постепенно продвигать их. Над передним краем время от времени взлетали ракеты. Гора Фонарь надвигалась темной массой, как сгусток мрака среди всеобщей мглы.

Николаев выставил вперед автоматические орудия на случай внезапной контратаки. Реактивные снаряды летели через голову Сомина. Впервые ему приходилось наблюдать залп РС, находясь впереди установок.

Дивизион отстрелялся и замер, снова прикрывшись ветками и листьями. Даже если самолеты развесят свои белые шары, вряд ли они заметят замаскированные машины.