Первый оппонент, профессор из Ленинграда, продержал мою работу полгода и в результате высказать свое мнение отказался. Второй, видный травматолог из Казани, заключение прислал, но безрадостное. Мою диссертацию он оценивал как еле-еле натягивающую на кандидатскую. Я ничего не понимал: метод, посредством которого излечились уже около 3000 больных в три раза быстрее обычных сроков, ни в чем не убеждал моего коллегу. Тут было что-то не то. С третьим оппонентом повезло, он прислал самую восторженную рецензию и вызвал меня для защиты диссертации в свой институт травматологии и ортопедии, которым руководил. Фамилия его была Байков.

Диссертацию я защитил. На банкете Байков с глазу на глаз вдруг сказал мне:

– Знаете, а ведь я тоже был предупрежден, чтобы не переоценить значения вашей диссертации.

– Кем?

– Неважно. Лицо в нашем мире довольно влиятельное.

– Ясно, - протянул я.
– Что же это лицо еще сказало?

– Что в лучшем случае ваша работа натягивает на кандидатскую. Но я ответил, что научными принципами торговать еще не научился и надеюсь, что никогда не научусь. Ваша диссертация заслуживает докторской.

Я рассеянно покивал.

– Вы сказали: вас тоже предупредили. А почему "тоже"?

– Ну, видимо, как и двух ваших предыдущие оппонентов.

Меня словно ударило - я почувствовал одну и ту же руку. Везде: в перипетиях, связанных с затяжкой строительства нового корпуса, в бесплодной переписке по поводу выездного семинара, в интонациях выступлений на симпозиумах в мой адрес и вот теперь, в истории с диссертацией. Эта рука обладала большой силой, связями и очень тонко, незаметно пыталась держать меня "на привязи".

Байков мягко положил мне на плечо руку.

– Все это мелочи. Главное, что вы открыли новую главу во всей травматологии.

В ВАК мою диссертацию представили как докторскую.

Везение, по-моему, сестра прогресса. В Сургану заехал один из членов ЦК КПСС. Он возвращался из зарубежной поездки и на два дня задержался у нас по делам. Обком партии посоветовал ему посетить нашу лабораторию.

Член ЦК нашел время, прибыл в клинику. Я ему все показал, вкратце объяснил суть метода. Он спросил:

– А в Америке этот метод применяют?

– Пока нет. Они написали нам несколько писем с просьбой ознакомить их с нашим аппаратом подробнее.

– Покажите письма.

Член ЦК прочел их, помолчал.

– Мы дождемся, что они первыми начнут применять у себя наше отечественное изобретение... Чем вам можно помочь?

– Базой. Крупной современной научной базой, где могли бы специализироваться врачи со всего Союза.

– Иначе, нужен специальный институт?

– Да.

– Здесь, в Сургане? А почему не в Москве?

– Если откровенно, то в Москве у меня девяносто процентов времени будет уходить на улаживание неизбежных трений с моими коллегами.

Член ЦК задумался.

– Я попрошу Минздрав СССР вынести ваш вопрос на обсуждение коллегии. И еще: подготовьте необходимые материалы по вашему методу, я доложу в ЦК.

Он уехал, в Сургане появился Зайцев. Наконец-то он получил возможность ознакомиться с результатами компрессионно-дистракционного метода.

– Пока своими глазами не увидишь, не поверишь!

Троекратно расцеловав меня, Зайцев добавил:

– Готовьтесь к лауреатству!

Через две недели он прислал мне телеграмму, что моя диссертация утверждена в ВАКе, и сожалел, что не может отпраздновать это событие вместе со мной.

Действительно, стоило отпраздновать. Вечером мы сели дома за стол, выпили первую рюмку за мой успех. Настроение у меня было приподнятое, благодушное. Раздался междугородный звонок. Звонил заместитель министра здравоохранения РСФСР Фуреев. (Он относился к моему методу с симпатией.)

– Как дела?
– осторожно поинтересовался он.

– Неплохо, - ответил я.
– Праздную!

По молчанию я ощутил, что Фуреев хочет сообщить что-то неприятное, но колеблется. Я напряженно проговорил:

– Вы, наверное, еще не знаете. Мне Зайцев телеграммой сообщил.

– Нет!
– вдруг закричал Фуреев.
– Какая наглость! Какое лицемерие! Не верьте!.. Вас хотят сбить с толку и дезориентировать! У вас все гораздо сложнее!

– Не понимаю, - произнес я.
– Не верить Зайцеву?