Шрифт:
– Не дышит...
– Вот именно, не дышит. Я и схему перебрал и перепаял все от и до. Что делать? Тут я психанул да как грохну его об кафельный пол. Потом думаю, нехорошо так с народной собственностью обращаться. Подымаю его, на стол кладу. Включил еще раз схему. Надо же, заработал, подлец!
– Любопытно.
– Да вы не записывайте, это не для печати. А то достанется мне за прогрессивную технологию.
– Ладно. Вычеркиваю. А это что такое?
– Стеллаж.
– Нет, вот эти круглые штуки.
– Это термостаты.
– Для чего они?
– Некоторые приборы с ферритовыми элементами надо как следует прогревать, испытывать теплом. Например, катушки индуктивности.
– Ясно. То есть ничего не ясно...
– Катушки индуктивности служат...
– Не будем углубляться. Постепенно освою. А это что лежит в термостате?
– Осторожно, это мой завтрак.
– Почему же вы не ходите в буфет?
– В очереди не люблю стоять... Так, с производственными тайнами вопрос как будто ясен...
– Почему замолчали? Кто это приходил?
– Да так, инженер из ОГМ, Махаев.
– Что он за личность?
– Я же говорю, инженер ОГМ.
– По-моему, вас что-то расстроило. Вы, конечно, можете не отвечать...
– Нет такого вопроса, на который я не захотел бы ответить.
– Этот человек вам не нравится?
– Да, не нравится.
– Это имеет отношение, к производству? Я не для печати спрашиваю, а для себя.
– Имеет. Хоть бы и для печати...
– Могу я узнать подробности?
– Почему бы и нет?
– Впрочем, мы забегаем вперед. Давайте покончим с первым вопросом, а к этому делу еще вернемся. Итак, если я вас правильно понял, вы не жалеете, что стали рабочим?
– Конечно, нет.
– Простите, сколько вы зарабатываете?
– В среднем - двести, иногда - до двухсот пятидесяти.
– Ого, инженер, я знаю, получает меньше.
– Да, в среднем.
– То есть материальный фактор играет свою роль. Я имею в виду денежный стимул. Вам нравится эта работа еще и потому, что она вас хорошо обеспечивает?
– Это сложный вопрос. С одной стороны, конечно. Я человек семейный. Потребности, как говорится, растут, да и вообще ненавижу пустые карманы. Но вот один пример. Есть у нас на заводе такая профессия - мойщик деталей. У тебя специальный барабан, наполненный керосином. Ты опускаешь туда грязные детали и вертишь ручку, вот и все. Гарантия - триста рублей. Но никто больше месяца на этой работе не выдерживает. И денежный стимул не помогает. Человек не может делать работу, которая глупее его...
– Кажется, мы снова отвлеклись.
– Как раз говорим о деле.
– Время-то идет, а я, в сущности, еще и не приступил. Давайте начнем издалека, чтобы с разбега перейти к текущим событиям. Кто вы по происхождению?
– Из рабочих.
– Ваш отец рабочий?
– Нет, инженер.
– Кто же тогда рабочий?
– Я.
– Вы не поняли. Меня интересует ваше происхождение, ваши корни.
– Отец начинал механиком, потом стал инженером. Выбился в люди, так сказать. А дед был рабочим всю жизнь.
– То есть по деду вы из рабочих?
– Ну да.
– Вы помните своего деда?
– Да, мне было двенадцать лет, когда он помер... скончался.
– Он вам рассказывал о себе, о жизни, влиял на вас?
– Рассказывал, наверное, влиял.
– И вы решили стать рабочим?
– Я стал им.
– И не пытаетесь стать техником, инженером?
– Нет.
– Хотелось бы знать, почему? Но мы к этому еще вернемся. Итак, дед вам ближе по духу?
– Как это понимать? Он давно умер...
– Я имел в виду тот факт, что наследственность, по-моему, передается в третьем поколении. Что вы помните из рассказов деда?
– Он работал на этом же заводе еще у Эриксона.
– Вы что-нибудь запомнили из его рассказов конкретно? Какой-нибудь факт, переломный в жизни вашего деда?
– Например, события девятьсот пятого года... Минуточку, я запишу показания счетчика.
– Так, значит, рассказы деда о "Кровавом воскресенье" повлияли на формирование вашей идеологии?
– Наверное, повлияли.