– Ты не веришь, да, Харви? Я хочу сказать, что я, в отличие от тебя, должно быть, нахожусь под влиянием того мусора, которым засоряют телевидение и книжки...

Я наклонился к ней и серьезно, как мог, произнес:

– Дело в том, Лидия, что наемные убийцы существуют не только в кино и в книжках. Они есть и в реальной жизни!

– Хорошо, - кивнула она.
– Пусть так. Может быть, это как раз они и есть. Тебе остается только позвонить своему приятелю, лейтенанту Ротшильду, и сказать, что мы сидим тут, в двух шагах от полицейского управления...

– Лидия, сколько тебе лет?
– внезапно спросил я.

– Двадцать три, а что?

– Не знаю. Порой ты мне кажешься умной и изобретательной, а...

– Понятно, можешь не продолжать. А что за глупость я сморозила на этот раз?

– Неужели не помнишь? Лейтенант Ротшильд больше мне не кореш.

– Но ведь нам грозит опасность.

– Боюсь, что ничто в этом мире не сделает лейтенанта Ротшильда счастливее.

– Но ведь он - вовсе не единственный полицейский в Нью-Йорке!

– В этом районе - единственный.

– Допустим, ты просто позвонишь в полицию и попросишь, чтобы нам помогли.

– Первым делом, меня спросят, кто я такой. Затем - где я нахожусь. После этого они тут же свяжутся с лейтенантом Ротшильдом.

– Но ведь он сейчас сидит дома и ужинает, - с надеждой напомнила Лидия.

– Можешь быть уверена, он передал по смене - если кто-нибудь увидит, что меня собираются прикончить, ни в коем случае нельзя вмешиваться.

– Тогда я сама позвоню в полицию.

– А что потом, когда приедут полицейские? Мы скажем, что снаружи стоит господин, которого мы однажды мельком видели?

– Тогда что нам остается делать?

– Главное - не нервничай, - сказал я и жестом подозвал нашего официанта. Мерзавец и ухом не повел, только стоял истуканом и пялился на нас с каменной рожей. Я помахал еще раз и в придачу улыбнулся. Ноль эмоций. Тогда я выудил из кармана пятерку, чинно прошагал к нему и вложил банкноту прямо ему в ладонь.

– Я хочу купить прощение и вечную дружбу.

– Ну, конечно, - грустно кивнул он.
– За доллар можно купить все. А ведь раньше мне бы хватило просто дружеского слова. Так нет же. А вы все меряете на деньги.

– Извини, дружище, - согласился я.
– Я виноват. К сожалению, мы часто спохватываемся, когда уже слишком поздно.

– Да уж. Вы теперь решили надо мной посмеяться?

– Нет, дружище, мне не до смеха. У нас с моей девушкой неприятности нам грозит опасность.

– Она - ваша девушка?

Чтобы не осложнять наши почти наладившиеся отношения, я признал - да, мол, она моя девушка.

– Но вы гораздо старше, чем она. Между вами ведь большая разница в возрасте, да?

– Двенадцать лет.

– Целая пропасть. Ей-то ничего, а вот вы стареете.

Ну и зануда! Я снова оказался в философской ловушке. Мне ничего не оставалось, как спросить, чем объясняется этот парадокс: почему старею только я.

– Сколько ей сейчас?

– Двадцать три.

– Хорошо, допустим - двадцать четыре, двадцать пять - какая разница? А вот вы - дело другое. Вам уже крышка.

Я вытаращился на него, потом решительно потряс головой.

– Послушайте, мистер, мне бы не хотелось устраивать философский диспут. Мы с девушкой хотим только одного - выйти отсюда, воспользовавшись другим путем.

Официант призадумался, потом помотал головой из стороны в сторону.

– Неужели я прошу слишком многого? Почему?

– Другого пути отсюда нет.

– Быть такого не может. У каждого дома здесь есть черный ход.

Он снова задумался, потом кивнул и признал, что да, мол, я прав, у каждого дома и впрямь, должно быть, имеется черный ход.

– Это, конечно, не правило, - изрек он.
– Некоторые умники считают, что это не так, но они заблуждаются. Впрочем, вы скорее всего правы. Точно не знаю. Я должен это обдумать.

– Значит, здесь все-таки есть черный ход?

– Что вы от меня хотите, мистер?
– усталым голосом спросил зануда. Я целый день проторчал на ногах, а вы со мной в шарады играете. Может, вернуть вам пятерку? Вот, держите.

Он полез в карман, но я поспешно заверил, что хочу оставить пятерку ему.