Майкл ваял еще один документ и зачитал:

– "Меня мучают ужасные кошмары'".
– Он взглянул на нее, ища подтверждения. Элисон снова кивнула и сказала:

– Да.

– Ты признаешь, что та ночь снилась тебе в кошмарах?

– Да.

– Часто?

– Да. ;

– И это может повториться?

– Возможно.

– Что и случилось дождливой ночью на прошлой неделе.

– Нет! Нет! Нет!

– Ты не допускаешь такую возможность?

– Нет.

– Ты говоришь, не думая.

– В этом нет необходимости. Я была там. Я в состоянии отличить явь от сна.

– Но...

– Нет!

Он поднял руку.

– Ну хорошо, хорошо. Позволь мне продолжить. Ты бежала от него, он тебя поймал, как и много лет назад, и ты заколола его ножом, который взяла с собой.

– Правильно.

– Но там не обнаружили ни крови, ни тела. К тому же довольно сложно заколоть ножом человека, который умер три недели назад.

– Сложно, не сложно, но я это сделала. Майкл помолчал, обдумывая ее слова, и возразил:

– Полицейские обыскали квартиру, точнее, весь дом, и не нашли ничего, никаких следов борьбы.

– Здание проверял Гатц!

– Там были и другие. Гатц бы один не справился.

– Разве?

– Уж чего-чего, а прятать свидетельства преступления, в котором замешан я, Гатц не будет.

– От него можно ожидать, что угодно, он способен на все.

– До известных пределов. Элисон судорожно закашлялась и вытерла рот левой рукой, в правой продолжая держать распятие. Оно придавало ей силы.

– Позволь задать тебе один вопрос, - начала она.

– Задавай, - осторожно ответил Майкл.

– Официально установлено, что в том доме никто, кроме меня и старого священника, не живет. Так?

– Так.

– Тогда кто такой Чарльз Чейзен и откуда он взялся?

– Не знаю. Я его не видел. Никто его не видел.

– А все остальные?

– Могу повторить то же самое. Вполне вероятно, тебе кажется, что ты видела лесбиянок, потому что те две женщины в постели ласкали друг друга.

– Чепуха.

– Я...

– Ты видел на лестнице кошку, в точности соответствующую моему описанию.

– Я видел какую-то кошку, вовсе не обязательно, что именно эту.

– А фотография, Майкл! Фотография! Ее-то ты видел! Портрет Чейзена в маленькой золотой рамке! Он покусал ногти.

– Это единственное, чему я не могу найти объяснения.

– Единственное, что ставит под сомнение твое убеждение, что у меня не все дома?

– Возможно. Но фотография могла находиться в квартире и раньше, а в твоем утомленном мозгу родился образ этого человечка.

– Ну и кто из нас изобретает сомнительные версии и пытается игнорировать совпадения?
– Ему ни за что не убедить ее с помощью своих хитроумных гипотез. Это был его излюбленный трюк, надо сказать, довольно успешный обычно. Особенно хорошо он проходил с людьми, легко поддающимися внушению. Но она будет стоять на своем, чего бы ей это ни стоило.

– Чейзен, Кларк, Клоткины и все остальные существуют, она видела их. И там, где произошло убийство, в ту ночь был ее отец. От одной этой мысли Элисон задрожала и начала читать про себя молитву.

– Так мы ни к чему не придем, - сказал Майкл.

– Отчего же? Надо только попытаться найти ответ на два вопроса.

– И что это за вопросы?

– Чейзен и прочие существуют. Где они? Имеют ли они какое-то отношение к тому, что произошло той ночью?

– Не знаю. Я ничего не знаю. Но я беспокоюсь за тебя.
– Майкл подался вперед и обнял ее.
– Меня не волнуют ни Гатц, ни твой отец, ни кто-либо другой. Только ты и твое здоровье.

Элисон обвила руками его шею. Цепочка распятия лежала у него на плече. Элисон взглянула на фигурку Христа и крепко зажмурилась.

– Ты больше не вернешься туда, - сказал он, - с этим покончено.

– Разве, Майкл?
– Отстранившись, она враждебно взглянула на него.

– Да.

– Ты уверен?

– Да.

Она рассмеялась.

– В чем дело?
– спросил Майкл.

– Порой ты бываешь очень наивным, - ответила она и снова засмеялась.

– Почему?

– Потому что ничего еще не кончилось.

– Откуда ты знаешь?

– Просто знаю. Подобные вещи не кончаются никогда.

***

Элисон уже час находилась в одиночестве. Слава Богу. Майклу пришлось вернуться в свою контору, чтобы закончить составление апелляции. Она более не была в состоянии выслушивать его рассуждения и логические объяснения всему на свете. Все же вместо того, чтобы заставить себя думать о чем-нибудь другом, Элисон размышляла. О всей своей жизни, о последних двух неделях. Она читала записи психиатров и полицейские отчеты, погрузившись в воспоминания. Она начала формулировать свои собственные логические объяснения и проводить напрашивающиеся параллели между событиями.