— А-а. Знал он много. Его семья давно живет и работает здесь, и они знали все, что здесь происходило, за много лет. Не всегда сами, конечно, просто слышали, что происходит. Ну, ладно, мадам, не буду вас задерживать. Я только зашла сказать, как я вам благодарна.

— Как мило с вашей стороны, — сказала Таппенс. — Большое вам спасибо.

— Вам, верно, понадобится кто-нибудь для работы в саду.

— Пожалуй, — согласилась Таппенс. — Сами мы не разбираемся в садоводстве. Вы — возможно, вы… — она заколебалась, сомневаясь, время ли сейчас для подобных просьб, — возможна вы знаете кого-то, кто согласился бы поработать для нас.

— Ну, с ходу не могу сказать, но подумаю. Может, кого и вспомню. Я пошлю Хенри — это мой второй сын, — я пошлю его, если узнаю о ком-нибудь. Ну, до свидания.

— Как была фамилия Айзека? Никак не вспомню, — сказал Томми, проходя в дом.

— О, Айзек Бодликотт, кажется.

— Тогда это, получается, миссис Бодликотт?

— Да. Кажется, у нее несколько сыновей и девочка, и они все живут вместе. Знаешь, в том коттедже, что посреди Марштон Роуд. Думаешь, она знает, кто убил его? — спросила Таппенс.

— Вряд ли, — ответил Томми. — По ней непохоже.

— Откуда такая уверенность? — возразила Таппенс. — Внешность обманчива.

— По-моему, она просто пришла поблагодарить тебя за цветы. Она не показалась мне — ну — мстительной. Думаю, она бы высказала это.

— Может, да, а, может, нет, — заметила Таппенс. Она вошла в дом с задумчивым выражением на лице.

На следующее утро, когда Таппенс указывала электрику на неудовлетворительно выполненную работу, ее прервали.

— Пришел какой-то мальчик, — объявил Элберт. — Хочет поговорить с вами, мадам.

— О. Кто он?

— Я не спрашивал. Он ждет на пороге.

Таппенс подхватила садовую шляпку, нахлобучила ее на голову и спустилась по лестнице.

У дверей стоял мальчик лет 12—13, взволнованно переминаясь с ноги на ногу.

— Ничего, что я пришел? — спросил он.

— Ну-ка погоди, — сказала Таппенс. — Ты — Хенри Бодликотт, да?

— Верно. Это был мой — ну, можно сказать, дядя, — про кого вчера было дознание. Я раньше никогда не бывал на дознании.

Таппенс чуть было не спросила: «Ну и как, понравилось?», но вовремя остановилась. У Хенри был такой вид, словно он собирался описать приятное событие.

— Настоящая трагедия, верно? — сказала Таппенс. — Как печально.

— Ну, он был уже старый, — сказал Хенри. — Не думаю, чтобы он долго протянул. Осенью кашлял, аж выворачивало. Мы спать не могли. Я только пришел спросить, не надо ли что помочь. Я слышал — вообще-то ма мне сказала — что у вас надо проредить салат, так, если хотите, я могу это сделать. Я знаю, где он растет — иногда я приходил и разговаривал со старым Айзом, когда он работал. Я могу это сделать, если хотите.

— Буду благодарна, — сказала Таппенс. — Идем, покажешь мне.

Они вместе прошли в сад и подошли к означенному месту.

— Вот видите. Он посажен слишком часто: его надо немного разредить и сложить сюда, видите, когда будут нормальные промежутки.

— Я, в общем-то, ничего не знаю о салате, — призналась Таппенс. — Я немного знаю о цветах, но что касается горошка, брюссельской капусты и других овощей, от меня толку мало. Ты, наверное, не захочешь работать в саду?

— О, нет, я еще хожу в школу. Летом я разношу газеты и немного собираю фрукты.

— Ясно, — сказала Таппенс. — Ну что ж, если ты узнаешь о ком-нибудь и скажешь мне, я буду тебе благодарна.

— Обязательно. Ну пока, мэм.

— Покажи мне, что ты делаешь с салатом, чтобы я знала.

Она постояла, следя за манипуляциями Хенри Бодликотта.

— Теперь порядок. Хороший салат, верно? «Уэббов Чудесный», верно? Долго будет свежим.

— Мы закончили с «Томом-пальцем», — сказала Таппенс.

— Точно. Это маленький и ранний, верно? Сочный, хороший.

— Ну, спасибо тебе, — сказала Таппенс.

Она повернулась и пошла к дому, но, заметив, что потеряла шарф; вернулась. Хенри Бодликотт, собравшийся уходить домой, остановился и подошел к ней.

— Шарф, — пояснила Таппенс. — Он — а, вон он, на кусте.

Он подал ей шарф и продолжал стоять, переминаясь с ноги на ногу и глядя на нее. Он выглядел столь смущенным и озабоченным, что Таппенс удивилась.

— Ты что-то хочешь? — спросила она.

Хенри шаркнул ногами, взглянул на нее, снова шаркнул ногами, поковырялся в носу, потер левое ухо и потом подвигал ногами, словно отбивая чечетку.