— … И естественно, являясь новым участником рынка артефактов, Имперское торговое агентство очень заинтересовано в создании положительного имиджа, — продолжать журчать Джулиан Эйр.

Харченко посмотрел на гостей. Они уныло внимали болтовне Эйра и думали только об одном — сколько им заплатят за молчание. Дураков тут не было, и все прекрасно знали: денег просто так не дают.

— Эй, Джулиан! Ну сколько можно! — закричал еще какой-то парень, которому надоело ждать.

Харченко заметил, как из задних рядов приподнялся Барнаби, а от двери шагнули двое «жокеев». Билл не видел, когда они пришли.

Между тем тревога оказалась ложной. Молодого человека все устраивало, только хотелось поскорее узнать о размере вознаграждения.

«Жокеи» разочарованно вернулись к двери, а полковник Барнаби сел на место.

— Чего воду толочь, Джулиан? Огласи размеры отступных, и начнем обсуждать.

— Правильно! — поддержали остальные.

— Давай оглашай — не наступайте нашей песне на горло! — прокричал Эрнст, десять минут назад ратовавший за независимую прессу.

— По десять тысяч кредитов на брата! — произнес Джулиан долгожданные слова. Сидящие рядом с ним

Хорст Анжу и Джеймс Макагон напряглись. Они знали, что бюджет выплат ограничен и, если коллеги потребуют добавки, им, столпам журналистики, придется отрезать от своих раздутых премиальных, а им этого не хотелось.

— Ну вот и отлично! — не оставляя времени на дискуссию, воскликнул Джулиан. — Заседание закрыто, деньги начнем выдавать с завтрашнего дня. Все — приятного отдыха!

Собрание радостно загомонило, все повскакали с мест и пошли к выходу. Через минуту они уже стояли на лужайке и обсуждали последние события, швыряя окурки и сморкаясь в зеленую траву.

«Ну вот, кажется, и все, — подумал Харченко. — Мы купили этих мерзавцев, и теперь я отправлюсь домой, к Лизе и карапузу Вилли».

Представив своего наследника, Билл заулыбался. Однако тут же он вспомнил Ханну, и ее образ внес в его мысли смятение. Возвратиться к семье — это хорошо, но вот Ханна — с ней придется расстаться.

Впрочем, причин для грусти формально не было — между ними так ничего и не произошло.

«Наверное, поэтому мне так тоскливо», — подумал Билл.

Под раскидистые листья пальмы, где так хорошо грустилось Биллу, нырнул Барнаби.

— Ах вот он где прячется! — воскликнул полковник. — А у меня к тебе дело, Билли.

— Какое дело, Хельмут? — Харченко старался быть приветливым.

— Ну, — Барнаби замялся, а затем все же сказал: — Ты не против, если я трахну твою Ханну? Всего разок, так сказать, на брудершафт.

— А ты с ней уже договорился? — спросил Билл, стараясь говорить как можно спокойнее.

— А куда ей деваться? Здесь я решаю, кому жить, а кому со мной спать…

Харченко почувствовал, как у него в ногах заработали какие-то моторы. Они сильно затрясли его щиколотки, затем коленки, а потом и все тело.

Круглый Билл резко поднялся со стула и, схватив Барнаби за лацканы пиджака, рывком приблизил к своему лицу.

— Ах ты с-сука! Ах ты ур-род! Главным себя вообразил?! — шипел и брызгал слюной Харченко. — Да у меня мандат на твое устранение, гнида!

Билл размахнулся и влепил полковнику пощечину, потом вторую. Барнаби взвыл, однако сопротивляться не решался, боясь «мандата на устранение».

Харченко отшвырнул деморализованного противника и, выскочив из-под пальмы, натолкнулся на двух «жокеев». Те в страхе шарахнулись в стороны, даже и не подумав его задерживать.

Взбежав на второй этаж, Харченко хотел закрыться в своей комнате и посидеть в одиночестве, однако его окликнули:

— Билл!

Это была она, Ханна. Ее одежда, как всегда, состояла из чего-то невесомого и прозрачного.

— Привет, Билл, — сказала Ханна и подошла ближе.

— Привет, Ханна, — ответил Харченко. В обществе высоких женщин он чувствовал себя некомфортно. Лицо Билла находилось как раз на уровне ее груди. С одной стороны, ему было все хорошо видно, а с другой — хотелось бы быть повыше.

— Ты смешной, Билл, — сказала Ханна и, нагнувшись, поцеловала Харченко в лоб. — Ты хочешь меня? — спросила она таким тоном, каким спрашивают мальчика: ты хочешь на карусель, малыш?

— Угу, — ответил Билл и потупился.

— Ну тогда пойдем — моя комната в противоположном конце коридора. Ты знал?

— Знал.

— А почему же не приходил ко мне раньше?

Билл пожал плечами и виновато улыбнулся. Он нерешительно ступал следом за Ханной и уже заранее чувствовал себя счастливым.