— Ну что, больше никого?

— Нет, сэр. Больше никого не видим…

— Ну вот и хорошо. Спасибо за службу, ребята, нам очень понравилось. — Полковник покосился на Мастара и добавил: — Особенно гостям.

Староста Урюпина понял, что эти слова относятся к нему, и улыбнулся.

Все бойцы Вильямса, а также помощники, прибывшие вместе с Мастаром, уже вернулись к своей работе. И люди трудились слаженно, будто это была одна команда.

— Кстати, — вспомнил полковник, — раз уж вы не знаете, сколько в Энно-Вайс дольтшпиров, так, может, вам известно, что они такое — пилотируемый аппарат или автомат? Или они управляются дистанционно? А может, это живое существо? — добавил полковник задумчиво. — Иногда мне кажется, что они живые — слишком уж противные на вид.

— Я не понимаю… — развел руками Мастар.

— Дольтшпир — он живой или это машина? Мастар подумал, потер переносицу и сказал:

— Он — живая машина.

— Живая… — повторил полковник. — А поподробнее?

— Больше я о них ничего не знаю, — пожал плечами Мастар.

Билл Харченко сидел в углу просторного холла, прикрываясь листьями искусственной пальмы, и следил за Джулианом Эйром.

Отрабатывая полученный аванс, Джулиан, как мог, расписывал позитивную роль Имперского торгового агентства, которое не только способствовало развитию науки, искусств и свободной прессы, но и делало конкретные пожертвования свободным художникам.

Конечно, не всем, а только тем, кто этого достоин.

Когда же его спросили, кто достоин конкретно, Джулиан объяснил, что все достойные находятся здесь — в холле.

Собрание радостно загудело. Попросили огласить размеры поддержки.

— Поддержка, прямо скажем, внушительная, — сказал Джулиан. — Но в обмен на это Имперская торговая палата хотела бы более лояльного отношения…

— Нас не купишь! — заорал какой-то косматый парень. — Мы независимые!

— Правильно — не наступайте нашей песне на горло! — добавил Эрнст, тучный лысоватый парень, от которого всегда пахло вчерашним пивом.

— Не все так плохо, коллеги, как вы подумали! — заявил Джулиан. — Посмотрите, кто сидит у нас в президиуме: Хорст Анжу — некоронованный король андеграунда! Мастер подложных фактов — Джеймс Макагон! Я сам, — Джулиан ударил себя в грудь, — тоже не последний человек в нашем бизнесе. Ну разве мы позволим кому-то замахнуться на наши ценности?

— Конечно позволите! — с трудом ворочая языком, пробубнила пьяная Пипа Шнеерс, внештатная сотрудница полудюжины женских журналов. Пипа приехала перед самым началом собрания, но уже успела подраться с одним репортером, который обозвал Пипу «лесбиянской лошадью».

— Я вам никому не верю, торгаши! Пр-родались все! Вы все пр-родались!

— Будь любезна, Пипа, заткнись, пожалуйста, — проворчал Хорст Анжу. От криков Пипы его недавняя травма давала о себе знать.

— Это ты мне?! — угрожающе произнесла Пипа и попыталась перелезть через головы вперед и сидящих.

В результате она не удержалась на ногах и, падая, придавила нескольких коллег.

— Просто свяжите ее и выбросьте на лужайку! — приказал Джулиан Эйр.

— Или утопите в бассейне, — предложил парень, с, которым Пипа подралась накануне.

Нарушительницу перепеленали какими-то тряпками и выдворили на лужайку. Было слышно, как она поносит всех последними словами, но, когда двери прикрыли, крики Пипы стали едва различимы.

— Итак, уважаемые коллеги, с вашего позволения, я продолжу, — сказал Джулиан Эйр, когда относительное спокойствие было восстановлено. — Речь не идет о прямом найме, дескать, тебе платят, и сиди помалкивай. Тут пиши — тут не пиши. Нет, Имперская торговая палата желает только одного: чтобы все материалы о ее деятельности предварительно видели мы — я, мистер Анжу или вот мистер Макагон.

При упоминании его имени Джеймс Макагон широко зевнул.

«За такие деньги мог бы и не зевать», — раздраженно подумал Билл Харченко, Это дурацкое заседание затягивалось, а ему хотелось, чтобы все прошло быстрее. Когда раздавалась та или иная реплика, он вздрагивал и с ненавистью смотрел на крикуна. Харченко не хотелось крови. Накануне Барнаби проговорился ему, что имеет прямое указание «выводить под ноль» всех подозрительных.

Биллу не нужно было спрашивать, чье это указание. И так ясно, что генерала Линкольна, ведь это его жеребчики с перебитыми носами и накачанными бицепсами ждали случая отличиться. Когда Харченко видел их жокейские костюмы, ему было и смешно и страшно одновременно.

Вчера пропал один из гостей. Накануне он орал, что уже понял, чего от него хотят, и что он не продается.

Неизвестно, что он имел в виду, но полковник Барнаби истолковал все по-своему.

К вечеру смутьяна уже нигде не было видно.

Билл прогулялся за бассейн и там, между рядами живой изгороди, увидел неровно уложенные куски дерна. От мысли, что скоро здесь может образоваться целое кладбище, ему стало плохо.

Обсуждать эту проблему с Барнаби Харченко не стал, поскольку опасался, что его особые полномочия распространялись и на него тоже.