Дежурный захихикал. Джонсон взглянул на часы.

–  Странно, - сказал он.
– Странно, что никто до сих пор не явился навестить милашку. По-моему, она весьма и весьма недурна.

–  Недурна?
– дежурный вновь вытер лицо занавеской.
– После певички, ну, той, которую пришил дружок, я другой такой и не видел.

Где-то визгливо хохотала женщина. Дежурный продолжал:

–  Не могу взять в толк, почему никто не идет опознать ее. Все газеты буквально кричали об этом случае. Или ее знакомые газет не читают?

Джонсон пожал плечами:

–  Бывает, самоубийцы специально уезжают подальше - семью позорить не хотят.

–  Скорее всего, так оно и есть, - Гриннинг облизал пухлые губы.
– Наш редактор уверен, что Алис Росс - вымышленное имя. Уж слишком короткое. А у меня задание - узнать фамилии всех, кто станет о ней спрашивать.

–  Они большие умники, наши редакторы, - сказал Джонсон.

–  Нет, ребята, - дежурный вытер руку о халат.
– Вы как хотите, а здесь что-то не так. Девчонка - высший класс, сразу видно, а остановилась в задрипанном отеле.

–  Может, действительно, не хотела, чтобы ее узнали, - Джонсон извлек из кармана бутылку с мутной жидкостью.
– Может, она ждала ребенка?

Дежурный прилип взглядом к бутылке.

–  Да нет. При вскрытии никакого ребенка не нашли.

–  Вероятно, не могла найти работу, - сказал Гриннинг.
– В номере обнаружили всего четыре доллара.

Вновь раздался женский смех, резкий и противный, будто кто-то елозил металлической щеткой по оконному стеклу.

Со скамейки поднялась всклокоченная голова.

–  Святые угодники, это что еще за чертовщина!

Уильям Крейн, частный детектив, вот уже три часа спал, сунув под голову пиджак. Дежурный ответил:

–  Это чокнутая, она уже три дня смеется. Успокоить ее может только морфий.

Джонсон заметил:

–  Судя по голосу, она с кошачьей живодерни.

Крейн сел:

–  По-моему, пуля успокоила бы ее гораздо быстрее.

Перегнувшись через перила, Джонсон протянул ему бутылку. Крейн взял ее, понюхал, поболтал и вернул репортеру:

–  Никогда не пью на работе, - солгал он, - что у тебя там?

–  Разбавленный спирт, - ответил Джонсон.
– Не признаю детских напитков вроде виски или джина.

Крейн присвистнул. На вид ему было лет тридцать, на самом деле - тридцать четыре.

К нему осторожно подбирался Гриннинг:

–  Вы тот самый детектив, который расследовал уэстлендское дело?

Крейн покосился на него.

Джонсон глотнул, с шумом выдохнул и сказал;

–  Это Гриннинг из "Геральд". Прислали вместо парня, который торчал здесь, когда ты явился.

Часы с разбитой физиономией пробили три раза. Крейн вздохнул:

–  Сплю с двенадцати часов.

–  Ага, и еще как спишь, - добавил дежурный.
– Я уже собирался тебя вниз тащить.

–  Я прочитал все, что было в прессе по этому делу, - не унимался Гриннинг.
– Что помогло вам разобраться?

Крейн поманил его пальцем:

–  Я каждый день съедал по две тарелки гренок за завтраком, - сообщил он.

Джонсон сказал:

–  Черт, ну и жара. Пожалуй, я предпочел бы оказаться в мертвецкой.

Дежурный махнул рукой:

–  Вентиляторы гонят вонь снизу.

Джонсон выпил еще и предложил:

–  У меня идея. Давайте сыграем.

Сумасшедшая хохотала. Крейн поднялся:

–  Согласен на что угодно, только бы эту даму не слышать.

–  Значит, такая игра.
– Джонсон сунул бутылку в карман. Мы спускаемся в мертвецкую. Один берет себе белых мужчин, другой - черных, третий - женщин, белых и черных. Такса - десять центов. Предположим, ты, - он ткнул пальцем в Крейна, - берешь белых мужчин…

–  Нет, - возразил Крейн.
– Я люблю женщин.

Дежурный вытер лицо занавеской.

–  Да, знаю я эту игру. Они меня, как липку, ободрали.

–  Да?
– осведомился Джонсон.
– А потом ты перетасовал трупы и ободрал нас.

Дежурный захихикал.

–  Мы его не берем, - Джонсон обернулся к остальным.
– Он профессионал. Будем играть втроем. Пошли. Оги, предупреди нас, если что…

Крейн, Гриннинг и Джонсон спустились по металлической лестнице. Джонсон открыл массивную стальную дверь в мертвецкую.