Полное собрание стихотворений
вернуться

Мережковский Дмитрий Сергеевич
Шрифт:

<1891>

«Он про любовь ей говорил...»

Он про любовь ей говорил,Любви покорный, полный горя,А вольный ветер приносилВо мраке свежий запах моря.И там, в прозрачной глубине,У самых ног меж струек звонкихВиднелись камни при лунеИ листья водорослей тонких.И в глубине, и в небесах —Все чисто, вечно и спокойно...И только страсть в его словахБыла томительной и знойной.Не внемля, смотрит, как лунаПесок подводный озаряет,И молча думает она:«Зачем он любит и страдает?Земной любви, земной мечтыОн раб: душою несвободнойНе понимает красотыСпокойной, вечной и холодной.Зачем не хочет он дышатьМорской, полночною прохладой?Зачем нельзя ему сказать,Что никого любить не надо?»Она с улыбкой смотрит вдаль...Он молит жалости напрасно,Он плачет... Но его не жаль,Она внимает безучастно:Она, как ветер и волна,Без гнева и без страсти губит.Душа в ней тайною полна,И сердце никого не любит.

<1891>

Рим

Кто тебя создал, о Рим? Гений народной свободы!Если бы смертный, навек выю под игом склонив,В сердце своем потушил вечный огонь Прометея,Если бы в мире везде дух человеческий пал, —Здесь возопили бы древнего Рима священные камни:«Смертный, бессмертен твой дух; равен богам человек!»

1891, Рим

Пантеон

Путник с печального Севера к вам, Олимпийские боги,Сладостным страхом объят, в древний вхожу Пантеон.Дух ваш, о люди, лишь здесь спорит в величье с богами!Где же бессмертные, где – Рима всемирный Олимп?Ныне кругом запустение, ныне царит в ПантеонеДревнему сонму богов чуждый, неведомый Бог!Вот Он распятый, пронзенный гвоздями, в короне терновой.Мука – в бескровном лице, в кротких очах Его – смерть.Знаю, о боги блаженные, мука для вас ненавистна.Вы отвернулись, рукой очи в смятенье закрыв.Вы улетаете прочь, Олимпийские светлые тени!..О, подождите, молю! Видите: это – мой Брат,Этой – мой Бог!.. Перед Ним я невольно склоняю колени...Радостно муку и смерть принял Благой за меня...Верю в Тебя, о Господь, дай мне отречься от жизни,Дай мне во имя любви вместе с Тобой умереть!..Я оглянулся назад: солнце, открытое небо...Льется из купола свет в древний языческий храм.В тихой лазури небес – нет ни мученья, ни смерти:Сладок нам солнечный свет, жизнь – драгоценнейший дар!..Где же ты, истина?.. В смерти, в небесной любви и страданьях,Или, о тени богов, в вашей земной красоте?Спорят в душе человека, как в этом божественном храме, —Вечная радость и жизнь, вечная тайна и смерть.

1891, Рим

Будущий Рим

Рим – это мира единство: в республике древней – свободыСтрогий языческий дух объединял племена.Пала свобода, – и мудрые Кесари вечному РимуМыслью о благе людей вновь покорили весь мир.Пал императорский Рим, и во имя Всевышнего БогаВ храме великом Петра весь человеческий родЦерковь хотела собрать. Но, вслед за языческим Римом,Рим христианский погиб: вера потухла в сердцах.Ныне в развалинах древних мы, полные скорби, блуждаем.О, неужель не найдем веры такой, чтобы вновьОбъединить на земле все племена и народы?Где ты неведомый Бог, где ты, о будущий Рим?

1891

Колизей

Вступаю при луне в арену Колизея.Полуразрушенный, великий и безмолвный,Неосвещенными громадами чернея,Он дремлет голубым, холодным светом полный.Здесь пахнет сыростью подземных галерей,Росы, могильных трав и мшистых кирпичей.Луна печальная покрылась облаками,Как духи прошлого, как светлые виденья,Они проносятся, с воздушными краямиНад царством тишины, и смерти, и забвенья.В дворце Калигулы заплакала сова...На камне шелестит могильная трава.Как будто бы скользят по месяцу не тучи,А тени бледные... сенаторские тоги...Проходят ликторы – суровы и могучи,Проходят консулы – задумчивы и строги...Не буря на полях к земле колосья гнет,Пред императором склоняется народ...И месяц выглянул, и тучи заблестели:Вот кроткий Антонин и Август величавый,Воинственный Троян и мудрый Марк Аврелий...В порфирах веющих, в мерцанье вечной славыГрядут, блаженные!.. И складки длинных риз —Подобны облакам... И тени смотрят внизНа семихолмный Рим. Но в Риме – смерть и тленье:Потухли алтари, и Форум спит глубоко,И в храме Юлиев колонна в отдаленьеОбломком мраморным белеет одиноко.И стонет в тишине полночная сова,На камне шелестит могильная трава...И взоры Кесарей омрачены тоскою.Скрывается луна, безмолвствует природа...Я вспоминаю Рим, и веет надо мноюНепобедимый дух великого народа!..Мне больно за себя, за родину мою...О Тени прошлого, пред вами я стою, —И горькой завистью душа моя томима!..И, обратив назад из бесконечной далиПечальный взор на Рим, они все мимо, мимоПроносятся, полны таинственной печали...И руки с жалобой я простираю к ним:О слава древних дней, о Рим, погибший Рим!..

1891

Марк Аврелий

Века, разрушившие Рим,Тебя не тронув, пролетелиНад изваянием твоим,Бессмертный Марк Аврелий!В благословенной тишинеДоныне ты, как триумфатор,Сидишь на бронзовом коне,Философ-император.И в складках падает с плечаПростая риза, не порфира.И нет в руке его меча, —Он провозвестник мира.Невозмутим его покой,И все в нем просто и велико.Но веет грустью неземнойОт царственного лика.В тяжелый век он жил, как мы,Он жил во дни борьбы мятежной,И надвигающейся тьмы,И грусти безнадежной.Он знал: погибнет Рим отцов.Но пред толпой не лицемерил.Чем меньше верил он в богов, —Тем больше в правду верил.Владея миром, никогоОн даже словом не обидел,За Рим, не веря в торжество,Он умер и предвидел,Что Риму не воскреснуть вновь,Но отдал все, что было в жизни —Свою последнюю любовь,Последний вздох отчизне.В душе, правдивой и простой,Навеки чуждой ослепленья,Была не вера, а покойВеликого смиренья.Он, исполняя долг, страдалБез вдохновенья, без отрады,И за добро не ожидалИ не хотел награды.Теперь стоить он, одинок,Под голубыми небесамиНа Капитолии, как бог,И ясными очамиГлядит на будущее, вдаль:Он сбросил дольней жизни тягость.В лице – спокойная печальИ неземная благость.

1891, Рим

Термы Каракаллы

Дремлют сумрачные залы,Зеленеет влажный мох,Слышен в термах КаракаллыВетра жалобного вздох.Меж аркад синеют тучи,Сохнет мертвый и колючийЛист терновника в пыли,Там, где прежде, в сладкой тени,Мозаичные ступениК баням мраморным вели;Где сенаторы-вельможи,Главы царственных семейИмператору на ложеПриводили дочерей;Жертвы слышалось стенаньеИ во мгле, как поцелуй,Сладкогласное журчаньеВ мрамор падающих струй;Где лукаво-благосклонный,Нежный лик склоняя вниз,Улыбался Адонис,Солнцем юга озаренный;Где смотрели с высоты,Как послушные рабыни,Олимпийские богиниВ обаянье красоты...А теперь пугают взглядыВ блеске солнечных лучейТолько пыльные громадыОбнаженных кирпичей.Все погибло невозвратно...Голубые небесаМеж развалин, – мне понятнаВаша вечная краса!Мир кругом, и рядом с тленьемСердцу кажется живой,Полной вечным вдохновеньемПесня птички полевой!..

1891, Рим

Сорренто

О, Помпея далекая, рощи лимонные.Очертанья Beзувия легкие, чистые,В темнолистых поникших ветвях золотистые,Разогретые солнцем, плоды благовонные!..О Сорренто, великого моря дыханье, —Это все обаяниеВозвращает меня к моей первой любви...Не ревнуй и природу чужой не зови,И не бойся, что я предаюсь ее нежности,Что забуду тебя я в безбрежностиТихо спящего моря, вдали от людей,Что сравню с красотою мгновенной твоейКрасоту эту вечную...Милая, душу живую твоюЗдесь я в природе еще беззаветней люблю,Душу твою бесконечную!