Шрифт:
Олеандра стояла словно громом поражённая. Она смерила отца с головы до пят презрительным взглядом и сказала:
— Кто-то из нас сошёл с ума: либо я, либо все вы!
— Ты не пойдёшь? — спросил озадаченный гроссмейстер.
— Ни за что! — гневно воскликнула Олеандра и в сердцах швырнула на пол свой свадебный букет.
— Ну что же теперь делать? Что делать? — бормотал гроссмейстер.
В это время к подъезду подъехала брачная карета в сопровождении факельщиков и музыкантов. На площади стояла огромная толпа народа, ожидая выхода невесты.
— Отец, отец! — вдруг заявила Роза. — Я видела его, дай мне фату и венец… Я поеду!
— Ах, Роза, Роза! Что ты делаешь? — закричали девушки.
— Не бойтесь, от этого не умирают, — упрямо сказала Роза.
— Ты останешься здесь! — вдруг возмутилась Олеандра.
Она резко повернулась, открыла свой рабочий столик, достала оттуда красивый кинжал с рукояткой из слоновой кости и спрятала его на груди.
— Вручите мне мой букет, — властно приказала она.
— Ты пойдёшь? — спросил гроссмейстер.
— Пойду. Я хочу посмотреть на него.
— А что… если… он святой Йорген?
— Я останусь с ним, — твёрдо сказала Олеандра.
— Ну, а если он… обманщик?
— Значит, получит по заслугам! — молвила она и показала кинжал.
Через несколько минут вся Брачная аллея огласилась приветственными возгласами горожан и паломников. Это Олеандра ехала в собор к своему жениху.
А гроссмейстер долго ещё стоял на каменном крыльце своего дворца и смотрел вслед дочери:
— Господи, что же всё это значит?
Замыслы святого Йоргена
Святой Йорген наелся, напился, принял ванну, призвал к себе господ первосвященников, отобрал у них ключи и отослал всех по домам, а сам в ожидании невесты стал обходить со связкой ключей помещения собора.
Теперь весь собор принадлежит ему. Он завоевал его. Но что ему делать с этой добычей — Микаэль не знал.
Пока длился праздник святого Йоргена и паломники жили в городе, он мог спокойно наслаждаться всеми преимуществами своего нового положения. Но вот поселиться здесь навсегда, разыгрывая роль святого, вернувшегося домой после трёхсотлетнего отсутствия, — это будет посложнее.
Да и зачем ему это? Он наказал негодяев первосвященников, разбил лоб капеллану, опозорил капитул в глазах верующих и одурачил весь город.
Что ему ещё надо?
Сейчас он безраздельный хозяин собора. А всё, что будет потом, его так же мало волнует, как прошлогодний снег. Он взял фонарь и пошёл по собору, заглядывая в каждый придел, в каждый угол.
Прежде всего Микаэль спустился в подвал: ой, как здесь холодно и мрачно. Рядами стоят бочки с мёдом и вином. Весь пол залит вонючей сладковато-кислой жижей.
А это что такое? Старая, грязная, пропитанная вином тряпка. Он поднёс её к фонарю… и едва поверил собственным глазам. Но ошибиться было невозможно… Вышивка… Узор… Да, то был старый плащ святого Йоргена, разорванный на тряпки и сгнивший в винном погребе! Микаэлю стало и весело, и страшно от этого безмерно наглого кощунства: десятки тысяч бедняков отдавали свои последние жалкие гроши и проходили многие сотни километров, чтобы только преклонить колена перед этой тряпкой, приложиться к ней… и вот!!!
Потом Микаэль спустился в подвал, где хранились несметные сокровища собора. Грудами лежала серебряная утварь, принесённая в дар чудотворному плащу: подсвечники, светильники, блюда, чаши. Здесь же стояли два бочонка, наполненные золотыми монетами: деньги, взимаемые с народа во имя Йоргена!
Эти бессовестные мошенники грабили спокойно и расчётливо целые поколения бедняков, чьим потом обильно полита каждая монета и чьи простодушные молитвы превращались в золото и серебро.
Он вошёл в кладовую; вдоль стен громоздились сыры, а под потолком рядами висели окорока. Из кладовой дверь вела в ризницу. Чего здесь только не было: старые, позеленевшие от времени, изогнутые рога, потрёпанные и изорванные балдахины, изъеденные молью сутаны, покрытые плесенью брыжи…
В углу стоял старинный шкаф из камфарного дерева. Микаэль с трудом открыл его… Так и есть: в нём висели два новеньких, с иголочки плаща с пятнами крови и всем прочим! Хоть сейчас надевай их!
Язвительная улыбка, которая всё время играла на губах Коронного вора, вдруг превратилась в злую гримасу, исказившую его лицо, а сердце забилось быстро, быстро…