— Говоришь со знанием дела?

— Именно, — повторил Грэм сквозь зубы.

— Извини. Но ты просто выводишь меня из себя своим ослиным упрямством!

— Дело не в упрямстве. Просто я знаю, о чем говорю, а ты — нет.

В ответ на это Корделия одарила его взглядом, которому, несомненно, выучилась у Ива. Грэм подивился: ну надо же, довел такого спокойнейшего человека, как Корделия, до бешенства, — но продолжал гнуть свое. Пока собеседница уговаривала его сунуть голову в пасть медейского грифона (то бишь медейского правосудия в лице короля Тео), он припомнил разговор двух подружек, невольным свидетелем которого стал некоторое время назад.

— Никак не могу понять, тебе-то что за печаль? Почему ты так усердствуешь, чтобы убедить меня вернуться с вами? Ты ведь настаивала, чтобы Ванда распрощалась со мной, и побыстрее.

— Откуда ты знаешь?

— Я слышал ваш разговор.

— Когда?!

Грэм пояснил, когда и где произошел упомянутый разговор. Даже при тусклом свете свечи стало видно, как покраснела бедная Корделия; в глазах ее боролись гнев и стыд. В конце концов, гнев победил, или она просто сделала вид, что признание Грэма оскорбило и разозлило ее, а не заставило устыдиться.

— Так ты подслушивал нас?!

— Да, — просто ответил Грэм.

— Ты… ты… — она не находила слов. — Ты просто негодяй! — судя по всему, ругательства сильнее она не могла подобрать или произнести. — И ты стоял и слушал, что мы говорим о тебе?!

— Я был не в силах уйти. Любопытство, понимаешь ли…

— Ты должен был уйти или как-то дать знать о своем присутствии!

— И пропустить так много интересного?

Корделия вскочила со своего места, раскрасневшаяся, раздраженная и смущенная одновременно.

— Я все понимаю, но… О боги, и куда смотрят глаза Ванды?! У нее нет ума, у тебя — совести, а я тут стараюсь ради вас… Нет уж. Я не желаю больше с тобой разговаривать.

— Воля твоя, — ответил Грэм, немало озадаченный бурной реакцией собеседницы. Корделия всегда казалась ему очень сдержанным человеком, и он не ожидал от нее таких эмоций. — Не я начал разговор.

— Ты совершенно невозможный человек, — заявила Корделия все еще пылко. — Не понимаю, что нашла в тебе Ванда?

— Не думаю, что она сама это понимает. Да и я тоже… Но ты, кажется, не хотела продолжать более нашу беседу?

— Послушай, — Корделия, не обращая внимания на его последнюю фразу, опустилась на свой стул и попыталась взять себя в руки. Надо сказать, ей быстро удалось справиться со своими страстями и обрести обычное спокойствие. — Мы с Вандой росли вместе. Мы дружим, сколько я себя помню, она моя лучшая подруга, она как сестра мне. Даже ближе: с родной сестрой мы так не доверяем друг другу, как с Вандой. Я знаю ее, как саму себя. Поэтому я знаю, что благоразумие не входит в число ее достоинств. Если она что-то вбила себе в голову, никому и ни за что не удастся переубедить ее. Сейчас она уверена, что любит тебя, она честно верит в это. Может быть, это и впрямь так, но лично я сомневаюсь, зная легкомыслие Ванды. Ее увлечения меняются с поразительной быстротой. Но когда мы вынуждены были уехать из Акирны без тебя, я видела, сколько слез она пролила. Из-за тебя она поссорилась с Ивом, а ведь он ее близкий друг. Так что, хотя я знаю, что неразумно поддерживать Ванду в ее заблуждении, но… я не смогу уговорить ее расстаться с тобой. А если с тобой что-то случится, какое-нибудь несчастье… или обстоятельства разлучат Ванду с тобой… не знаю, как она на это отреагирует. Она всегда хватает через край в эмоциях. Поэтому я хочу, чтобы ты оставался с ней, покуда возможно, и при этом я хочу спасти твою шею. Понимаешь?

— Еще бы, — медленно сказал Грэм, немного сбитый с толку тирадой Корделии. — Ты заботишься о Ванде, чего тут не понять? Не хочешь, чтобы она лила слезы из-за подобранного на дороге блохастого (как тут выразился Ив) полуприрученного пса, вдруг сорвавшегося с привязи? Понимаю…

— Ничего ты не понимаешь! — снова вспыхнула Корделия. — При чем тут пес? Это слова Ива, не мои!

— Да какая разница, чьи, если суть одна, — вздохнул Грэм и откинулся на стену, поморщился от боли в плече при неловком движении. — Извини, Корделия, но я очень устал. Возможно, мне удастся уснуть сейчас, так что…

— Конечно, — она тут же встала. — Через минуту я оставлю тебя. Но сначала подумай хорошенько, и скажи: нет — это твой окончательный ответ?

— Окончательный.

— И тебе не будет больно разлучиться с Вандой навсегда?

Грэм помолчал, потом честно ответил:

— Будет. Но что ж из этого? В любом случае, нам предстоит разлука. Тео ни за что не согласится на наш союз.

— Но он может не возражать против дружбы. Впрочем, как знаешь. Не буду тебя больше уговаривать. Спокойной ночи, Грэм.

— О боги, помогите нам, — пробормотал Грэм, проводив ее взглядом. — Кажется, нам никогда не выпутаться из этой истории.

Глава 4

Под утро ему действительно удалось уснуть. Боль то ли отступила, то ли он просто перестал ее замечать, и он проспал мертвецким сном до самого полудня, благо никто его не потревожил.

Последующие несколько дней компания провела достаточно приятно. Пришлось немного потесниться, потому что в гостиницу нагрянули и другие гости, которых Грэм определил как наемников, но в остальном им никто не мешал. Даже вольная компания, состоящая из четырех человек, которые вели себя довольно шумно, не цепляла их. Возможно, потому, что редко кто из медейцев спускался вниз и еще реже сталкивался с ними в общей зале или еще где-либо.