М-ръ Левъ Гонтеръ нимало не преувеличивалъ дла, отзываясь съ похвалою о магазин м-ра Соломона Луки. Гардеробъ его оказался неистощимымъ, хотя, быть можетъ, далеко не представлялъ строгихъ классическихъ свойствъ. Костюмы не отличались новизной и не были вполн приспособлены къ характеру времени и мста; но все безъ исключенія блистало мишурой, a въ этомъ и заключается сущность искусственной костюмировки. Конечно, мишура при дневномъ свт не можетъ имть ослпительнаго блеска; но всякому извстно, что искусственные костюмы изобртены собственно для ночныхъ похожденій, и если, напротивъ, при яркомъ блеск солнца мишура утратитъ свое великолпіе и пышность, то, само собою разумется, виноваты въ этомъ т особы, которымъ пришла неестественная фантазія давать утренніе балы. Такъ, по крайней мр, разсуждалъ и доказывалъ м-ръ Соломонъ Лука, и пикквикисты, убжденные его доказательствами, выбрали въ его магазин приличные костюмы, при чемъ каждый дйствовалъ по собственному благоусмотрнію.

Наняли карету въ гостиниц "Сизаго медвдя", оттуда также взята была коляска для м-ра и м-съ Поттъ, отправлявшихся на дачу достопочтенной Львицы Гонтеръ. Редакторъ «Синицы», какъ и слдуетъ, заране объявилъ объ этомъ бал, извстивъ итансвилльскихъ гражданъ, что "этотъ утренній праздникъ представитъ сцену разнообразнаго и восхитительнаго очарованія, великолпное сіяніе красоты и талантовъ, роскошное обнаруженіе гостепріимства и, особенно, всевозможныя проявленія изящнаго артистическаго вкуса". "Баснословныя угощенія Востока, — продолжалъ редакторъ, — и дикій блескъ султанскихъ пировъ будутъ имть характеръ пошлой вакханаліи, если сравнить ихъ съ этимъ цивилизованнымъ торжествомъ, на которое, однакожъ, извстные злонамренные люди заране изрыгаютъ ядъ своей зависти, нагло и безстыдно издваясь надъ приготовленіями добродтельной и знатной леди, снискавшей общее уваженіе". Послднія строки нкоторымъ образомъ служили тонкимъ и деликатнымъ намекомъ на безсовстныя выходки «Журавля», который, не бывъ удостоенъ приглашенія на этотъ балъ, написалъ презлую и пренелпую сатиру, гд все это дло представлялось въ самомъ невыгодномъ свт.

Наступило вожделнное утро и вмст вожделнный часъ хать на торжественный завтракъ м-съ Львицы Гонтеръ. Забавно было видть, какъ м-ръ Топманъ рисовался или, правильне, корчился въ полномъ костюм испанскаго бандита, въ узенькой бархатной курточк, представлявшей изъ его спины нчто въ род дамской булавочной подушки, туго набитой пескомъ. Бархатъ картинно обтягивалъ верхнюю часть его ногъ, между тмъ какъ нижнюю ихъ часть пеленали хитросплетенныя повязки — любимый исключительный нарядъ, присвоенный героями большихъ и малыхъ дорогъ. Его открытая и добрая физіономія украшалась длинными безпардонными усами, падавшими съ обихъ сторонъ на воротнички его голландской рубашки. Для украшенія его головы предназначалась шляпа, имвшая форму сахарной головы и убранная разноцвтными лентами разной длины и ширины; но такъ какъ ни одинъ экипажъ въ мір не представлялъ такихъ удобствъ, чтобъ шляпа такого рода, надтая на голову, не достигала до его кровли, то м-ръ Топманъ принужденъ былъ во всю дорогу держать ее на колняхъ. Столько же забавенъ и даже остроуменъ въ своемъ род былъ поэтическій костюмъ м-ра Снодграса. Онъ выбралъ въ магазин Соломона Луки голубые атласные штаны, длинный черный плащъ, блые шелковые чулки и башмаки такого же цвта, и все это вмст съ греческою феской, составляло подлинный вседневный костюмъ трубадура съ той поры, какъ появились эти пвцы на европейской почв, до окончательнаго исчезновенія ихъ на земномъ шар. Но все это не значило ничего въ сравненіи съ костюмомъ редактора "Итансвилльской Синицы". Какъ журналистъ и представитель общественнаго мннія, онъ выбралъ для себя костюмъ стариннаго русскаго подъячаго и вооружился огромнымъ кнутомъ — символомъ казни для всхъ нечестивцевъ. Въ этомъ костюм м-ръ Поттъ, сопровождаемый оглушительнымъ ревомъ уличной топпы, подкатилъ изъ магазина Соломона Луки къ подъзду своего дома.

— Браво! — заголосили м-ръ Снодграсъ и м-ръ Топманъ, когда увидли на галлере аллегорическаго джентльмена. — Браво!

— Браво! — воскликнулъ м-ръ Пикквикъ, вышедшій на галлерею встртить грознаго подъячаго.

— Ура! Поттъ, ура! — заревла чернь, окружавшая домъ журналиста.

И посреди этихъ восклицаній м-ръ Поттъ, бросая на вс стороны благосклонную улыбку, обличавшую внутреннее сознаніе превосходства и силы, торжественно возслъ на свою колесницу.

Послдовали затмъ: м-съ Поттъ, греческій Аполлонъ въ юбк англійской леди и м-ръ Винкель въ свтло-красномъ сюртук и красномъ картуз — костюмъ, въ которомъ всякій долженъ былъ угадать мткаго стрлка, поражающаго кроликовъ и тигровъ съ одинаковымъ искусствомъ. Посл всхъ явился м-ръ Пикквикъ въ антикварскихъ панталонахъ и штиблетахъ, обличавшихъ его археологическую натуру, и затмъ об колесницы открыли свое шествіе къ «Логовищу» м-съ Львицы Гонтеръ. На козлахъ колесницы мистера Пикквика возсдалъ Самуэль Уэллеръ.

Мужчины, женщины, мальчики и двочки, собравшіеся глазть y воротъ «Логовища» на костюмированныхъ гостей, взвизгнули отъ удивленія общимъ хоромъ, когда м-ръ Пикквикъ, поддерживаемый съ одной стороны бандитомъ, съ другой — трубадуромъ, торжественно вышелъ изъ своей коляски; но салютъ праздной толпы превратился въ неистовый оглушительный ревъ, когда м-ръ Топманъ, подходя къ воротамъ, началъ употреблять отчаянныя усилія напялить на свою голову шляпу бандита.

Въ самомъ дл, приготовленія къ балу, какъ предсказалъ м-ръ Поттъ, были великолпны въ полномъ смысл слова. Онъ устроенъ былъ въ саду на разстояніи сорока квадратныхъ саженъ, и все это пространство было наполнено народомъ. Никогда и нигд, даже въ сказкахъ Тысячи и Одной Ночи, не видли такого чуднаго соединенія красоты, изящества, вкуса и талантовъ. Вс литературныя знаменитости явились на фантастическій праздникъ м-съ Львицы Гонтеръ. Была тутъ молодая леди въ султанской чалм, писавшая прекрасныя стихотворенія для "Итансвилльской Синицы", и велъ ее подъ руку молодой джентльменъ въ фельдмаршальскомъ мундир, поставлявшій критическія статьи для той же газеты. Геніи, литераторы сталкивались на каждомъ шагу, и уже взглянуть на нихъ считалось завиднымъ счастьемъ для каждаго разсудительнаго человка. Были здсь даже лондонскіе львы, знаменитые сочинители, написавшіе цлыя книги и даже напечатавшіе ихъ. И что всего удивительне, лондонскіе львы ходили, ни дать ни взять, какъ обыкновенные люди, говорили, шутили, смялись, сморкались и даже болтали всякій вздоръ, вроятно, изъ благосклоннаго вниманія къ толп, которая безъ того не могла бы понять ихъ. Были здсь иностранные артисты, каждый въ своемъ національномъ костюм, и вмст съ ними англійскіе артисты въ костюм и безъ всякихъ костюмовъ. Была здсь, наконецъ, сама м-съ Львица Гонтеръ, величественная Минерва, принимавшая гостей съ чувствомъ гордости и удовольствія, потому что вокругъ нея были знаменитости всхъ странъ и народовъ.

— М-ръ Пикквикъ, сударыня, — прокричалъ лакей, когда этотъ джентльменъ подошелъ къ греческой богин со шляпою въ рукахъ. По правую руку ученаго мужа былъ бандитъ, по лвую — трубадуръ.

— Гд? — воскликнула м-съ Львица Гонтеръ, потрясенная съ ногъ до головы необыкновеннымъ восторгомъ при имени великаго человка.

— Здсь я, — сказалъ м-ръ Пикквикъ.

— Какъ? Возможно ли? Неужели я собственными глазами имю счастье видть самого м-ра Пикквика, основателя и президента знаменитаго клуба.

— Точно такъ, сударыня, я самъ къ вашимъ услугамъ, — проговорилъ м-ръ Пикквикъ, отвшивая низкій поклонъ, — мн очень пріятно свидтельствовать лично свое почтеніе знаменитой сочинительниц "Издыхающей лягушки". Позвольте представить моихъ друзей и членовъ моего клуба, господъ Топмана, Винкеля и Снодграса.

Если вы не испытали, такъ не можете и понять, что значитъ длать низкіе поклоны въ узенькой бархатной куртк, уже лопнувшей въ двухъ мстахъ, когда притомъ съ вашей головы, при малйшей неосторожности, можетъ слетть высочайшая шляпа съ разноцвтными лентами и перьями. М-ръ Топманъ при этомъ представленіи чувствовалъ невыразимую пытку, хотя вс безъ исключенія находили его грандіознымъ и развязнымъ.

— М-ръ Пикквикъ, — сказала м-съ Львица Гонтеръ, — вы должны дать общаніе не отходить отъ меня ни на минуту во весь день. Здсь цлыя сотни знаменитостей, которымъ я должна васъ представить

— Вы очень добры, сударыня, — отвчалъ м-ръ Пикквикъ.

— И, во-первыхъ, вотъ мои малютки: я почти забыла ихъ, — продолжала Минерва, безпечно указывая на пару взрослыхъ двицъ, изъ которыхъ одной могло быть около двадцати трехъ лтъ. Об он были въ панталончикахъ и дтскихъ костюмахъ, вроятно для того, чтобъ имъ или ихъ маменьк придать цвтущій видъ первыхъ юношескихъ лтъ.