— Нет, товарищ командир, погоди прощаться со мной, — сказал старик, надевая полушубок и снимая со стены ружье, исподлобья метнув взгляд на старуху. — Я пойду вместе с вами, покажу дорогу, выведу к нашей армии! Я эти леса как свои пять пальцев знаю.

— Молодец дед!

— Настоящий герой! — послышались голоса из строя. — Ваше намерение очень похвально. Спасибо вам! — сказал Ержан. — Но вы старый человек... Да и жену вашу на кого оставите? Наш путь тяжелый, и неизвестно, что может случиться.

— Не смотри, сынок, на мои слезы. У женщин слезы всегда наготове. Я плачу даже, когда он уходит в лес собирать валежник. Вы ведь не на прогулке... Трудно, когда не знаешь дорогу, а мой Ерофей Максимович знает каждую тропинку...

— Ну, прощай! Не поминай лихом, с такой женой горе — полгоря, а радость — вдвойне, — старик нежно поцеловал старуху в губы, свистнул собаку. — Пошли, ребята, — обратился он к выстроившемуся взводу.

— Горе что море: не переплыть, не выпить, — пробормотала женщина, и пока солдаты не скрылись из глаз, стояла она у своей осиротевшей избы.

— ...Нынче зима выдалась суровая, — говорил Ерофей Максимович. — Сразу прижала после дождей. Видишь, как хватает мороз? Деревья звенят, будто железные.

Ерофей Максимович и Ержан вели бойцов по тропинке, змеившейся между высокими деревьями.

— Суровая зима не для немца, — сказал Ержан.

— На мороз не надейся, на себя надейся. Русская зима поморозит немцев, но я еще не слышал, чтобы только мороз сумел прогнать врага... Говорят, их танки никаким снарядом не прошибешь, — рассуждал Ерофей Максимович, по колено проваливаясь в зыбучем снегу.

— Тогда что ж, по-вашему, они должны победить нас? — угрюмо спросил Ержан.

— Нет, дорогой, я не говорил таких слов, — возразил Ерофей Максимович. — Немцы сильны, и незачем успокаивать себя, убаюкивать обманом. Обман — плохой помощник солдату.

— Конечно, конечно...

— То-то, — продолжал старик. — А насчет моей веры в победу можешь не сомневаться. Думал не один день. Немец вон с одного разгона допрыгнул до Москвы... Голова пухнет от дум. Лесник не дикий медведь, обитающий в непролазной чащобе. Он тоже много думает, для этого у него есть время. Лесника лают одни лишь воры. Мы не дозволяем им рубить лес. Как детей своих, оберегаем деревья... Много ли лесов в вашем крае?

— В Казахстане лесов маловато...

— Тогда ты должен знать им цену. — Ерофей Максимович остановился, достал кисет, вынул из шапки немецкую листовку, оторвал от нее клочок бумаги для завертки. — Какой национальности будешь? В ту германскую войну довелось мне встречать солдат, внешностью схожих с вами...

— В конце империалистической войны казахов мобилизовали на тыловые работы. Но наш народ взбунтовался против царя, — пояснил Ержан. — А курить, дорогой, нельзя! Запрещаю. Один огонек цигарки может всех выдать.

Лесник недовольно спрятал кисет, опустил наушники шапки и пытливо взглянул на Ержана:

— Теперь я будто твой солдат и потому имею право спросить: почему влипли в окружение?

— Думаю, что несчастье случилось по моей вине... И не заметил, как подсадил врага себе на шею...

— Много ли их было, супостатов?

— Душ двести.

Ерофей Максимович, подняв широкую ладонь, остановил Ержана:

— Обожди чуток, помозгуем, как дальше быть. По правую сторону, примерно в десяти километрах, проходит большак, ведет на Волоколамск. Впереди — километров на десять — открытая местность. По дороге повстречаем две деревушки. Ближняя, примерно в двадцать дворов, будет Васильево, а дальняя, что побольше, та Татьянино. Конечно, я не знаю, кто может повстречаться на этом пути... А если левой стороной податься мимо деревни Николаевской? Та сторона лесистая, там меньше риска, но путь будет дальним. А уже на носу рассвет. Если пойти прямо, — до утра в аккурат достигнем леса. Вот это все и решай своим умом, командир... Да помни поговорку: «Тише едешь — дальше будешь».

Ержан достал компас, сверился по карте, принял решение:

— Твоя поговорка неприемлема для войны... Пойдем короткой дорогой, напрямик. Отец учил меня: раздвоится дорога — иди по широкой.

— На войне, как нигде, предосторожность не мешает, — недовольно пробормотал Ерофей Максимович.

— Ты прав. Осторожность нужно соблюдать всегда... Земцов, Ахметулин, Бондаренко, подойдите сюда... — и когда солдаты подошли, наказал: — Вы пойдете в двухстах метрах впереди, в боевом охранении. Ерофей Максимович, идите с ними.

— Приказ командира — закон для бойца, — сказал старик, лихо приложив руку к шапке, и снова потянулся за кисетом.

— Только шагайте быстро! — приказал Ержан.

Ему не хотелось обходить село Татьянино после того, как они тихо и бесшумно сумели пройти спящее Васильево. Боевому охранению он приказал идти по тропинке, проходящей за деревней. Крестьянские избушки в ночной темноте напоминали отдыхающих верблюдов расположившегося на стоянке издалека бредущего каравана. Сонная тишина села заставила позабыть опасность, звала к теплой постели, к блаженному покою.