Лиззи почувствовала, как он отстранился, оберегая ее невинность. Как она могла сказать ему, что этого делать не нужно?

Она поцеловала его в ответ, скользнув языком во влажный жар его рта.

Он застонал и поцеловал ее еще крепче, плотнее прижимая ее тело к себе, пока не показалось, будто она слилась с ним. Грудь к груди. Бедро к бедру. Мягкий изгиб к твердому граниту. Он стиснул ее между своих ног, так что она могла чувствовать тяжесть его мужского естества, прижатого к ней.

Боже, какое же оно большое — как и он весь, — твердое как скала. Томительные ощущения возникли где-то внизу ее живота. Какая же она порочная — хочет ощутить каждый дюйм его тела. Чувствовать его глубоко в себе. Быть связанной с ним самым примитивным, таким естественным и прекрасным способом.

Ее тело стало влажным от желания. Она шире раскрыла рот, ее язык в сумасшедшем ритме кружил вокруг его языка. Его губы прижимались к ее губам все более требовательно, его жесткая щетина царапала нежную кожу вокруг ее рта, пока кожу не стало пощипывать.

Конечно, воспитанный человек, джентльмен не целует с такой откровенной страстью. Патрик Мюррей был греховно земным человеком и не боялся показать ей глубину своего желания.

Он накрыл ее грудь своей большой ладонью, и она выгнула дугой спину, вжимаясь в твердый изгиб его ладони. Он провел ртом вниз по ее шее и горлу, оставляя влажные горячие поцелуи на ее пылающей коже, а его рука нежно сжимала ее грудь. От его прерывистого дыхания на ее влажной коже Лиззи задрожала.

Она чувствовала, что он теряет контроль над собой. Ощущала, как плавные размеренные движения превращаются в резкие, нетерпеливые. Его руки были у нее на спине, на ее губах, на ее ягодицах. Он поднимал ее, и она терлась бедрами об него, пока это не заставило ее задрожать от желания. Она застонала, хватая его за плечи, чтобы удержаться, когда ее тело терзала отчаянная дрожь.

Она часто дышала. Сердце колотилось.

Он снова поцеловал ее, горячо и страстно. Его пальцы в ее волосах. Его язык глубоко в ее рту, Он целовал ее, пока голова у нее не закружилась. Пока колени не ослабели. Пока она не смогла думать ни о чем, кроме того, чтобы упасть на землю и почувствовать тяжесть его твердого мускулистого тела на себе.

Казалось, она сейчас лопнет от взрыва чувств. Она испытывала восторг и беспокойство — удерживаясь на краю обрыва, где ее ждало что-то неизведанное и удивительное, — и не знала, как этого достичь. Совсем не то, что она познала с Джоном Монтгомери за время короткого знакомства.

— У тебя кожа как бархат, — пробормотал он ей на ухо. Она вздрогнула; слова подействовали на затуманенную голову как холодная вода.

Что она делает? Ведь это должен был быть всего лишь поцелуй.

Господи, разве она ничему не научилась в жизни? Похоть — это не любовь. Постель — еще не настоящая близость. Неважно, насколько это приятно, от этого она для него не будет значить больше. Неужели она так изголодалась по мужчине, что готова забыть элементарную предосторожность?

Она уже совершила эту ошибку прежде и не повторит ее. По крайней мере, с мужчиной, с которым никогда не сможет связать свою жизнь, который все еще горюет о потере своей жены. Она почувствовала укол в сердце, поняв, почему он, вероятно, потянулся к ней — чтобы забыться. Забыться в ее объятиях — увы! — таких доступных.

— Нет, — пробормотала она, вырываясь и отталкивая его с неожиданной силой. — Отойдите! — отрывисто произнесла она, набирая в грудь воздуха. — Я же говорила вам, это невозможно.

Глаза у него стали темными и тревожными. Он прерывисто дышал, в словах его прозвучала насмешка:

— А было очень похоже на то, что возможно.

— Вы уже забыли свою жену?

На его лице появилось странное выражение.

— На мгновение — да.

Лиззи глубоко вздохнула, не зная, как отнестись к его признанию. Он сделан шаг к ней, от выражения его глаз по спине у нее пробежала дрожь. Никогда еще она не ощущала так отчетливо, что он не джентльмен, а воин — и к тому же горец. Он может взять ее, хочет она того или нет. Но, как ни странно, она доверяла ему.

— Не лгите самой себе, Элизабет. Вы хотите этого так же, как и я.

Он обнял ее за талию и притянул к себе.

Как он не понимает, что этого не может быть? Разве он не — видит, как мучает ее?

Ей казалось, будто она плывет против сильного течения, стремящегося утопить ее. Но она также стремилась извлечь уроки из прошлого. Ей нужно положить этому конец раз и навсегда.

Собрав последние силы, Лиззи высвободилась из его рук.

— Вы забываетесь, сэр. — Гордо вздернув подбородок, она посмотрела ему прямо в глаза, так чтобы у него не оставалось сомнений в искренности ее слов. Он всего лишь охранник, потенциальный наемник, а не подходящий для нее кавалер. Это только поцелуй, ничего кроме. И он не повторится. — Больше никогда не прикасайтесь ко мне.

Оказывается, подумал Патрик, и слова могут ударить. Лиззи его не хочет. Он читал это в ее глазах: он недостаточно хорош для нее. А ведь она ничего не знает о нем. И все-таки, если на этом свете есть справедливость, они станут равными во всех отношениях. Но до этого надо еще дожить.

Он скрыл свое возмущение за сдержанным поклоном, стиснув челюсти.

— Приношу свои извинения. Я не понял, что вам это было так неприятно.

Он видел смятение на ее лице, в глазах, но это не смягчило ее отказа.