Пекущая на дачу или к чаю,

А нам с тобой - салют и пепел в мае.

Поверь, старик, нам нечего терять.

Не бойся, Палыч - закури, налей,

Закат пока что во Владивостоке.

Запомни, Палыч, все решает покер,

Покуда он не скомкан на столе.

Все ходят враз, и некогда жалеть,

И вспоминать ошибки и уроки.

Когда придут и спросят про меня,

Я буду на работе или дома.

Мне все равно - за нас решает гномон,

Загородивший свет своим теням.

Наплюй на жизнь, Лаврентий. Хватит дня

Понять, что мы с тобою не знакомы.

Когда уйдут - забудут, вероятно,

О том, что я всего лишь человек.

Пойми, Лаврентий, все решает снег,

Курсирующий к небу и обратно,

Вечерний снег, густой и троекратный.

Пойми, Лаврентий, все решает снег.

* * *

Я сидел за столом в ресторане напротив вокзала

И мои поезда проносились и дальше неслись

А она оставалась, со мною коньяк допивала

И смотрела мне в рот, и звалась не иначе, чем жизнь

Мы шатались вдвоем, мы искали до одури номер

И зашторили окна, и в этой тиши гробовой

Мне катались по горлу громадные снежные комья

И носило меня, заносило пустой головой

Я спросил у нее, раздеваясь худыми руками,

На кого я похож, незаметно прослушав ответ

И трясло меня с ней, и совсем отшибало мне память

И катался в закрытых глазах недостаточно муторный свет

Я с ней спал и любил. Это было не много, не мало -

Года три на двоих между окон и выцветших стен,

И скрипела кровать, и все время рвалось покрывало

На кровати дрянной, в привокзальной дрянной темноте.

Я не кончил тогда и свернул свое жалкое тело

И она без следа отвернулась к стене от меня

И спросила потом, почему она всем надоела

И что делать теперь, и за что ее все матерят

Я ответил со зла, присмотревшись к потекшим ресницам

Что не надо молчать и не надо курить сигарет

Что давно ей пора не любить, а ходить по больницам

И что ждут ее там, где ее, сердобольненькой, нет.

Но она не ушла, докуривши последний окурок

И легла на кровать вперемежку с постельным бельем

Так бы знать у кого, у кого нынче спит эта дура

Эта дура, которую мы зазываем и ждем

Я сижу в темноте на пустой и холодной кровати

И пытаюсь на слух распознать, кто заходит в подъезд

Где ее не хватало всегда, а на всех и не хватит

А она и не помнит навеки покинутых мест.

* * *

Это тянет в окно - не утянет -

Просыпаешься, куришь и спишь,

И пустые коробки с дождями

Мне не крутятся, падая с крыш.

Мне луна, зажигаясь от спички -

Под луною мне счастья искать -

Убегать по ночным электричкам

И по кучам сырого песка.

И от дома до самого ада

Догонять мне тебя, догонять -

По грязи зашатаются падать

Два мои деревянных коня.

Все быстрее сбивается с толку,

Ветер небо разбил и провыл,

Отрешенно кружатся осколки

В раздувающий шар головы.

И мотает короткую шею,

И глаза пятаками монет

Поднимают и снова немеют

Деревянные лапы коней.

Эта шея не рвется, не рвется,

Деревянные кони визжат -

Как-то высунуть торс из колодца

И накинуть на плечи пиджак.

И мотает короткую шею

И глаза пятаками монет

Поднимают и снова немеют

Деревянные лапы коней.

Прищемить и не выдернуть солнца,

Этот лучик все также прижат,

Эта шея не рвется, не рвется,

Деревянные кони визжат.

И пока продолжается палец,

Бесконечно направленный в грудь,

Поскачу я, хрипя и ругаясь

Не замерзнуть. Замерзнуть. Уснуть.

ПЕРЕПИСКА АРХАНГЕЛА МИХАИЛА И АПОСТОЛА ПАВЛА

Н. Левашеву

В. Дьячкову

А. Власову

1.

Как было все смешно и невзначай -

Я до сих пор отращиваю крылья