Поминали Самсонова в ресторане. Сначала, как мне сказали, собирались накрыть столы в его загородном доме, но после передумали, поскольку в том доме он был убит.

Я сел рядом со Светланой, потому что она, увидев два свободных места за столом, взяла меня за руку и усадила подле себя, так что Кожемякин и Демин, которые вошли в ресторан вместе с нами, потоптавшись в некоторой растерянности, были вынуждены пройти дальше.

— Я ненавижу их, — прошептала Светлана.

Это было полной неожиданностью для меня.

— Почему?

Она посмотрела на меня так, будто сомневалась, способен ли я ее понять.

— Ведь кто-то из них, — сказала она с давящей тоской.

Я, наверное, изменился в лице, потому что Светлана покачала головой и торопливо положила свою руку на мою:

— На тебя я не думаю.

— Почему? — опять спросил я.

Вместо ответа она невесело улыбнулась. Я так и не понял, почему именно мне была выдана индульгенция.

Алекперов предложил помянуть Самсонова. Он не говорил много, все уже было сказано там, на кладбище. Светлана заплакала — беззвучно, без слез. Страшный плач. Я старательно отводил глаза.

На многих похоронах мне доводилось бывать, по-всякому там обходилось, и по-разному вели себя присутствующие, но я еще не видел такой придавленности горем. Когда человек умирал, оставшиеся жить придумывали причину, позволявшую приглушить скорбь. «Он болел, — говорили они. — И так мучился!» Подразумевалось, что смерть избавила несчастного от мучений. Еще могли сказать: «Что ж, дети уже взрослые, успел поставить на ноги. Справился со своими земными делами, пора и отдохнуть». И какая бы ни придумывалась причина, всякий раз оказывалось, что человек ушел не из жизни, а именно от тягот жизни, и жалеть об этом надо, но не стоит убиваться.

С Самсоновым все было иначе. Он умер, когда для него лично все только начиналось. Несколько язвительный и временами несносный, но всегда блистательный Самсонов стремительно поднимался к вершине. Цель, которая маячила перед ним, была видна ему одному, никто не знал, где он остановится, но что это будет настоящий Успех, изумительный Успех, Успех, которого не будет больше ни у кого, кроме везунчика Самсонова, в этом никто не сомневался. Он был на виду, и миллионы глаз следили, как он поднимается все выше и выше; ему завидовали и ему поклонялись; он был символом, он был воплощением мечтаний миллионов. Его судьбу и его взлет каждый человек соотносил с собой, и искренне верил, что и он может точно так же, вот только еще капельку везения или еще чего-то, чему нет определения, но чего каждый ждет всю свою жизнь в сладком предвкушении, что судьба и ему улыбнется. И вдруг — крах. Нелепая смерть. Труп, засунутый в багажник собственной машины. Я всматривался в лица окружающих меня людей и видел растерянность, граничащую с унынием. Видеть это было невыносимо.

Светлана пила, не пропуская ни одной рюмки. Мне казалось, что она при этом совершенно не пьянеет. На всякий случай я придвинул ей салат и грибы, но она никак не прореагировала на мое участие. Она немало выпила, но лицо даже не порозовело. Была так же бледна, как и на кладбище.

Мимо нас прошел Алекперов. Увидев Светлану, он ободряюще ей кивнул. Светлана проводила его бесстрастным взглядом.

— Ничего у него не получится, — внезапно сказала она.

— Ты о чем?

— О передаче. Без Самсонова все умрет.

Я не стал перечить вдове — исключительно из вежливости. Она, наверное, уловила исходящий от меня холодок несогласия.

— Не получится, — повторила упрямо. — Сергей был сердцем программы.

— Алекперов ищет ему замену, — осторожно сказал я.

Она покачала головой, не соглашаясь.

— Замену кому? Самсонову? Чтобы делать такую передачу и делать ее так, как ее делал он, надо иметь особый талант, Женя. И особый характер. Надо уметь наблюдать, надо знать людей, надо их любить и в то же время немножечко их ненавидеть. Надо любить себя и в то же время отчетливо понимать, что ты — такой же, как все, кто тебя окружает. Надо быть сложным, Женя.

Это был точный портрет Самсонова. Один к одному.

— Демин хочет взять все на себя, — сказал». — По дороге с кладбища он со мной об этом говорил. Слышала, наверное?

Светлана отрицательно качнула головой.

— Он готов взять руководство программой на себя. Мне предложил занять его место. Не хочет, чтобы в передачу пришли чужие.

— На него это похоже, — бесстрастно сказала Светлана, так что было непонятно — то ли осуждает, то ли просто констатирует факт.

— С тобой он не говорил?

— Нет.

Ну, с вдовой-то он мог бы посоветоваться. Хотя бы ради приличия.

— Ему все это ни к чему — со мной разговаривать, — сказала Светлана. — У него сейчас горячаяпора. Борьба за деньги. — Она усмехнулась. — Понимает, что если удастся подмять под себя передачу, в этой жизни ему уже ничего не надо будет желать.

Не любила его, оказывается. Как и Самсонов. Она тотчас это подтвердила, будто прочитала мои мысли: