Лакальщицам, а точнее тому, чем они стали, теперь пришлось охотиться сразу за двумя зайцами. Это дало мне время подготовиться и создать мелом нужную фигуру в тот самый момент, когда щит растворился и плевок ударил мне в правую руку. Она тут же потеряла всякую чувствительность, повисла плетью, и я выронил кинжал.

Приехали!

Впрочем, душа тоже получила на орехи. Две лакальщицы слились, спиной к спине, в двуликое существо с четырьмя руками и ногами, которое очень напоминало какого-то паука, сбежавшего из ада. Сейчас оно пыталось сбросить с себя серебристые нити, прожигающие его плоть, и поэтому плюнуло в меня лишь раз, но промазало. Я поднял кинжал левой рукой, бросился к «пауку», он встал на дыбы, словно медведь, и взвыл, когда клинок погрузился в его живот.

После того как от души не осталось ничего, кроме сильного запаха озона, я сел прямо на пол, воткнув кинжал в растрескавшиеся доски. Следовало перевести дух. Сняв с пояса флягу, я напился молока. Шум в ушах немного стих, зрению вернулась обычная острота, но правая рука так и осталась онемевшей.

Я посидел еще немного, пытаясь заставить себя встать, спуститься на зловонный четвертый этаж и найти Шуко, когда шорох над головой заставил меня поднять взгляд к потолку. Морда перламутровой твари находилась так близко от моего лица, что будь она живой, я мог бы почувствовать ее дыхание.

Я остался спокоен, видя, как ее губы складываются в ухмылку. Вне всякого сомнения, она меня узнала так же, как и я ее.

Упав на спину, я схватился за воткнутый в пол кинжал, гадина протянула ко мне жилистые руки и тут же проворно отпрыгнула в сторону, избежав струи призрачного пламени.

Появившийся на чердаке Шуко ударил еще раз, и еще, и еще, кидая знаки. Но попасть в нее так и не смог. Душа с грохотом пробила в крыше дыру и была такова.

– Ты появился вовремя, – переведя дух, сказал я, все еще лежа на спине. – Очень вовремя.

– Твоему хладнокровию можно только позавидовать, – произнес цыган, разглядывая место моего сражения с лакальщицами. – Ты был на волосок, Синеглазый.

– Скажи мне то, чего я не знаю, – проворчал я, убирая оружие в ножны. – Помоги.

Он протянул руку и помог мне встать.

– Лакальщица в трансформации? – Шуко глянул на мою безжизненную руку. – Тебя сильно зацепило?

– Ерунда. Через полчаса все пройдет.

– Об этой гадине ты говорил нам с Рози?

– Угу. – Я посмотрел на дыру в крыше. Преследовать ее все равно поздно. Бегает она гораздо быстрее нас.

– Кажется, она тебя преследует.

– Это могло быть и совпадением, – заметил я и сменил тему: – Ты закончил с делами?

– Нашел троих. Судя по всему, какое-то время госпиталь останется чистым, я поставил останавливающие фигуры. Давай возвращаться в палаццо. Пауль и Рози должны уже быть там. Следует рассказать им о том, что произошло.

Я не возражал.

Мы возвращались через руины Апельсиновых кварталов – той части Солезино, которую сильнее всего разрушило недавнее землетрясение. Дома новых застроек все до одного превратились в обломки, а здания прошлых веков и те, что возвели на старых фундаментах, находились в разной степени поврежденности: от сетки трещин на желтых фасадах до едва держащихся стен, в любую секунду способных рухнуть на дорогу. Самым монолитным оказался старый дворцовый комплекс императоров прошлого, расположенный на каменистом, пребывающем в сильном запустении и поросшим лесом холме – длинная колоннада рядов и большой куполообразный храм, отстроенный последним императором в честь богов и превращенный в церковь в эпоху расцвета христианства.

Район был совершенно вымершим, он опустел еще до начала мора, поэтому за всю дорогу мы встретили лишь стаю одичавших собак, облаявших нас издали. Шуко швырнул в них камень, и этого оказалось достаточно для того, чтобы свора убралась куда подальше.

– Зачем мы пошли здесь? – недовольно спросил я у него, с трудом перебираясь через колонну, рухнувшую поперек дороги.

– Во-первых, я устал от трупов на каждом углу. Во-вторых, хочу тебе кое-что показать.

– Надеюсь, это того стоит.

– Уверен, что ты оценишь.

Я недоверчиво хмыкнул, но решил не торопить события. Спустя десять минут он привел меня к огромной груде камней, в которой с трудом можно было опознать некогда величественное здание.

– И что это? – равнодушно спросил я, оглядывая развалины.

– Логово Ордена Праведности, – осклабился цыган. – Им крепко досталось.

– Неужели никто не выжил? – изумился я.

– Верно. Достаточно серьезный удар по Ордену в этом регионе. Чтобы восстановиться, им потребуется несколько лет.

– Всему краю потребуется несколько лет, чтобы прийти в себя. И лет двадцать, чтобы восполнить население. Скоро начнется голод, затем полное безвластие, отсутствие товаров и прочие беды. Солезино придется постараться, чтобы стать таким, как прежде.

– Ну, до этого дня мы точно не доживем, если только не соберем всех существующих темных душ, – рассмеялся цыган. – Я не вижу на твоем лице особой радости.

Я пожал плечами:

– В Ордене полно гнид, все время вставляющих нам палки в колеса, но случившееся здесь меня не радует, впрочем, как и не печалит. Мне глубоко плевать на Орден, и я предпочитаю вспоминать о нем пореже. А пинать мертвецов… не по мне.