— Этот человек обманывает вас. Этот человек успокаивает вас, а на самом деле по указке сверху, шаг за шагом отдает Карабах Армении…

Везиров, стоя на трибуне, шипел на Наджафа:

— Отойди. Отойди я говорю тебе. Не хулигань…

Наджаф не обращая никакого внимания на первого секретаря ЦК КПА, продолжал говорить в зал:

— Очнитесь. Не верьте этому человеку.

Везиров возвысил голос:

— По какому праву ты здесь стоишь?!

— По праву азербайджанца…

— Я депутат! Смотри — Везиров схватился за свой лацкан и стал показывать значок депутата Наджафу.

В это время к трибуне подбежал Этибар Мамедов, встал перед трибуной и стал говорить, обращаясь не столько к залу, сколько к камерам телевидения, ведущим прямую трансляцию:

— Я сейчас выйду к народу и скажу всю правду. Я скажу, что Везиров предает Азербайджан, и для того, чтобы защитить Карабах, нам необходимо, прежде всего, добиться его отставки. Я буду призывать народ к бессрочной забастовке до тех пор, пока Везиров не подаст в отставку…

В зал кричал Алякрам Гумматов, все члены Правления кричали на депутатов, которые были ошарашены тем, как у них на глазах всесильного первого секретаря ЦК заставляют делать то, чего он не хочет. И кто?! Простые граждане, без должностей и званий…

Везиров сломался и согласился на то, чтобы ВС Азербайджана принял решение по КОУ НКАО.

После этого события авторитет НФА вознесся до небес, Этибар сделался героем, мои же позиции внутри Правления, как человека, склонного к компромиссам с лидерами Компартии, ослабли. «Эти люди ничего не понимают, кроме аргумента силы» — говорили на Правлении всякий раз, когда я предостерегал их от бессмысленного нагнетания напряженности.

Как бы то ни было, НФА удалось перевести борьбу за НКАО из закрытых кулуарных встреч и кабинетных постановлений в русло открытой парламентской борьбы, на поле закона. КОУ НКАО, ставший орудием армянских сепаратистов и их московских покровителей в деле отчуждения области от Азербайджана и прикрытия армянской аннексии, ничего, кроме огромного вреда Азербайджану, не принес. Уверенность партийно-хозяйственной мафии области в слабости бакинского руководства и всесилии своих московских патронов окрепла, за это время они провели этническую чистку азербайджанцев из Степанакерта и фактически взяли в осаду все азербайджанские села области. Связь Кельбаджарского района с остальной республикой по основному шоссе через Мардакертский район была прервана полностью, 45-тысячный район фактически снабжался через труднопроходимую горную дорогу Муровдаг. О степени безопасности дороги в Шушу через Степанакерт я уже писал.

Через неделю прошло еще одно заседание ВС. Тофиг и Фуад Агаев, юрист из НФА, внесли в проект Конституционного закона о суверенитете Азербайджанской ССР несколько дополнений, но в целом проект остался таким, каким он был составлен «патриотичными юристами» под эгидой Абдуллы Ибрагимова.

Наученные горьким опытом первого заседания от 15 мая, руководство на этот раз укрепило входы в зал заседаний усиленной охраной. В целом заседание 22-го сентября прошло спокойно и без эксцессов, закон приняли. Этим шагом Азербайджан опередил остальные республики СССР, включая прибалтийские, в деле законодательного оформления пределов своего суверенитета внутри СССР.

На следующий после заседания день мне позвонил из Москвы академик АН Эстонии, депутат Съезда Виктор Пальм. Он сообщил тревожную весть: Галина Старовойтова использует Межрегиональную Депутатскую Группу (МДГ) для внесения в Верховный Совет СССР проекта постановления о вводе на железной дороге Азербайджана особой формы управления. Пальм советовал срочно прибыть к завтрашнему заседанию МДГ в доме политпросвещения Московского горкома партии на Цветном бульваре. «Если это случится у вас, прецедент могут использовать также против нас» — сказал Пальм. Я обещал прилететь.

Сразу же посоветовался с братом Аразом. Он был за то, чтобы лететь, и вызвался помочь мне. Я позвонил Исе и рассказал о ситуации. «Ты знаешь, сейчас твое имя всюду полощут, и я на твоем месте воздержался бы от поездки». «К счастью, ты не на моем месте, а я свой долг понимаю так, что он не перед НФА, а перед Азербайджаном. Разговоры же про меня мне безразличны» — отрезал я.

Иса был прав в том смысле, что против меня по всей республике шла мощная компания очернительства. Жена моя приходила на митинги НФА со своими студентами, и, как-то вопреки своей сдержанности и нежеланию огорчать меня, сказала: «Ты всю душу вкладываешь в НФА, но просто не представляешь себе, что говориться на Мейдане, когда объявляют, что слово предоставляется члену Правления Зардушту Ализаде. Сотни людей начинают шнырять в толпе и громко говорить, что «будьте бдительны, это — агент КГБ, внедренный в НФА». Мне бывает неудобно перед моими студентами, потому что объяснять им, кто ты, в ситуации открыто враждебной и при массированной агитации я просто не силах».

«К черту их — отвечал я — главное, что я делаю свое дело, и у меня пока большинство в Меджлисе и Правлении. А эти люди — агентура, с которой мы разберемся на съезде».

В начале сентября ко мне пришел Алякрам Гумматов, член Правления от Ленкоранского отделения НФА. Он сообщил, что в доме Беджана Фарзалиева систематически собираются сторонники Абульфаза Алиева и планируют акции против меня. Его пригласили туда только из-за того, что были наслышаны о его приязненных отношениях с ленкоранским богачом Шаммадом, который слыл человеком Гейдара Алиева. Ему предложили примкнуть к фракции противников Зардушта Ализаде. Целью фракции было удаление противника Абульфаза Алиева из НФА. Алякрам отказался и превратился после этого во врага трайба. Я отреагировал на его предупреждение со смехом, сообщив, что в руководящих органах НФА у меня твердое большинство.

В Москву мы полетели вдвоем с братом, но я взял московские координаты Юсифа Самедоглу, который находился в Москве, готовясь к отлету в Голландию, куда его пригласили на какую-то конференцию.

На следующие утро Юсиф, Араз и я были перед зданием Дома политпросвещения МГК КПСС на Цветном бульваре. Перед зданием на ступеньках стояли азербайджанские депутаты Съезда — первый секретарь райкома партии 26 Бакинских Комисаров Вели Мамедов и две женщины из «молчаливого большинства». Одна из них была врач из Джалилабада, Сара ханум Везирова. Они производили жалкое впечатление. «Нас внутрь не пускают» — пожаловались они. «А вы что, члены МДГ?» — зло спросил брат. «Нет» — смущенно ответил Вели Мамедов. «Стойте здесь, никуда не уходите — сказал Араз — Скоро будет перерыв, и я вас проведу в зал. Там молчите, но если я подам сигнал, начните шуметь». Я не понимал, почему они должны шуметь, но подумал, что Араз — завсегдатай тусовок московских демократов, дело знает лучше меня.