Эдик и опомниться не успел, как мелькнувший в ее руке нож острием своим уперся ему в подбородок.

— Угрозу создала, что еще? — хищно прошипела она.

— Ну ты змея!

— Если змея, то не ты меня пригрел… Пошел отсюда, козел!

Она убрала нож, и побледневший банкир отпрянул назад.

— Ну, смотри! Ты еще пожалеешь!

Он направился к выходу, но в дверях остановился, вернулся назад, смахнул со стола вино и коньяк. Евгения презрительно скривила губы. Надо же, какой мелочный…

Эдик убрался, но, как показало время, рано было праздновать победу. Не прошло и часа, как он снова ворвался в дом, в сопровождении своих телохранителей, пьяный и подлый.

— Сука! Я с ней как джентльмен, а она как та тварь! — заорал он. — Ты и есть тварь!

Евгения схватилась за нож, когда к ней устремился охранник. Но громила легко выбил его, взял руку на прием, заломил ее за спину. И это было только начало.

— На диван ее давай, шлюху!

Один телохранитель перегнул ее через подлокотник дивана, второй сзади задрал полы халата… Евгения пыталась сопротивляться, но громила так больно заломил руку, что у нее потемнело в глазах. Она могла только выть от унижения и плакать навзрыд…

Но едва банкир подступился к ней, как раздался голос Анатолия Даниловича.

— Что ж ты творишь, сволочь?

Только тогда насильник оторвался от жертвы, а его телохранитель разжал руки. Евгения вмиг воспользовалась обретенной свободой и, подскочив к Эдику, в бешенстве полоснула его растопыренными пальцами по лицу. Ноготки у нее маленькие, но острые, и банкир убедился в этом.

— Тварь! — взвыл Эдик.

Но ударить ее в ответ не посмел. Да она бы и не позволила. И телохранители не пожелали вступиться за него. Присутствие хозяина дома явно смущало их.

— Пошел вон отсюда, мерзавец! — заорал на внука старик.

— Дед, ты чего? — оторопело выставился на него внук. — Это же игра. Она сама так захотела. Любит, когда ее насилуют. Ты же знаешь, за что она сидела!

— Я сказал, пошел отсюда вон! — бледный от волнения, повторил Анатолий Данилович.

А Евгения уже подобрала с пола нож и с ним неторопливо, но с одержимостью приближалась к нему.

— Дед, да ты посмотри на нее, она же психованная! — взвизгнул банкир.

И, призвав на помощь своих громил, убрался из дома.

Анатолий Данилович стоял у окна, пока не увидел отъезжающий от ворот «Мерседес». Только тогда грузно опустился в кресло, устремив глаза в потолок. Грудь высоко вздымалась, лоб в испарине.

— Вам плохо?

Евгения взяла его за руку, нащупала пульс. Сто двадцать ударов в минуту.

— Надо «Скорую» вызывать.

— Погоди. Если не пройдет, вызовешь.

— Я вас завтра ждала. Завтра и надо было приезжать.

— И этот скот бы тебя изнасиловал…

— И вы бы остались без внука, — ожесточенно, сквозь зубы сказала она.

Она уже знала, как российское правосудие борется с насильниками. И больше в тюрьму по развратной статье попадать не хотела. Уж лучше за убийство… Сейчас она была уверена в том, что убила бы Эдика, если бы он сумел овладеть ею. Извернулась бы, догнала его возле машины и всадила бы ему нож в сердце по самую рукоять.

— Ты что задумала? — большими глазами посмотрел на нее старик.

— Ничего… Ничего же не случилось…

— А если бы случилось?

— Не будем об этом…

— Как же так, мой родной внук, и такой подлец…

— Вам успокоиться надо…

Евгения снова замерила сердечный ритм.

— Сто ударов. Уже меньше.

— Не волнуйся, меня пролечили основательно… А с этим кретином я поговорю… Ну почему он такой? Ну почему такая сволочь?..

Сердцебиение улеглось до восьмидесяти ударов в минуту. Но Анатолий Данилович еще долго не мог успокоиться. Он и без того был невысокого мнения о своем внуке, но сегодня, похоже, вовсе разочаровался в нем.

Желтый подсохший лист четко спланировал на землю, как будто им управлял муравей-парашютист. Но на этом его путешествие не закончилось. Евгения ловко смахнула его метлой вместе с другими листьями…

Октябрь месяц, золотая осень, а она все еще не у дел. В училище не восстановили, но утешили, что, возможно, через год ситуация изменится и она сможет продолжить обучение на третьем курсе. А работу, которой она занималась в доме Анатолия Даниловича, сложно было назвать достойным для нее занятием. Но делать нечего. Платят хорошо, Эдик больше не обижает, а работа как таковая не страшна. Готовить она умела и раньше, убрать по дому и во дворе — не проблема, а для стирки Анатолий Данилович приобрел стиральную машину-автомат. Поистине революционное изобретение…