Шрифт:
— Да я откуда знаю?
— А я знаю… Он мне во всем признался… Твой человек ему наркоту привозил. Он его рядом с тобой видел…
— Да врет он все! — простонал Эдик.
— Не врет… Ты всегда и во всем врешь… И Скальцева по твоему заказу убили…
— Дед, ну кому ты веришь? Санька — наркоман! Да ему соврать что высморкаться…
— Высморкался ты, сынок, в мою душу…
— Не хочешь помочь, не надо! Так и скажи, не могу и не хочу!
— Да нет, могу… И хочу… У меня же никого, кроме тебя, нет. И кроме Софьи. Но ей недолго осталось. А ты еще долго жить будешь… Я не хочу, сынок, чтобы ты поганил эту землю. Я хочу, чтобы ты взялся за ум. Жениться тебе надо, чтобы семья была, дети…
— Договорились. Если поможешь мне, стану образцово-показательным внуком… Хочешь, даже на этой, на приживалке твоей женюсь!
Евгения почувствовала, как холодеют ее ноги. Все-таки разговор коснулся и ее.
— Нет, я не хочу, чтобы ты на ней женился, — сказал Анатолий Данилович. — И никогда не хотел… Так что не думай, что, женившись на ней, ты сделаешь мне одолжение… И не приживалка она. Женя работает у меня экономкой…
— Ну, я думал, тебе жаль девчонку. Думал, пристроить хочешь… А ты чего так разволновался, дед, может, сам на нее глаз положил? Или у вас уже давно это ? А ну признавайся! — весело, подзадоривающим тоном потребовал Эдик.
— Ты неисправим.
— Ты мне поможешь?
— Да… Но пообещай мне, что больше никаких фокусов.
— Клянусь! Только помоги!..
Евгения решила, что ей пора уносить ноги. И не просчиталась. Только она закрыла за собой дверь в своей комнате, как услышала шаги на лестнице.
Сначала уехал Эдик. А вслед за ним засобирался в дорогу и Анатолий Данилович.
— Буду завтра утром, — сказал он. — Или послезавтра…
Евгения вопросов ему не задавала. Она всего лишь служанка в его доме. К тому же она должна была вести себя так, будто не подозревала об очередном ЧП, случившемся в этой непростой семейке…
Глава 11
Катька радовалась со слезами на глазах. И Никита быстро догадался, что это не слезы счастья.
— Что случилось, сестренка? — спросил он, внимательно глядя ей в глаза.
Катька держалась недолго.
— Мишка загулял!.. — всхлипнув, расплакалась она.
— Ну, загулял и загулял! — махнув на нее рукой, сказал отец. — Все мужики гуляют!..
Заметив, как смотрит на него мать, поправился:
— Ну, есть, конечно, исключения. Но это редкость… И, вообще, сын вернулся. Считай, что из армии.
— Почему из армии? — удивленно посмотрел на него Никита.
— Потому что три года, как в Морфлоте. Ну, чуть больше…
— Сейчас и в Морфлоте два года служат.
— Да пусть хоть сто лет! Главное, что теперь в армию тебя не призовут…
— Ну, если с философической точки зрения, то да, считай, что из армии вернулся, — весело сказал Никита. И, немного подумав, добавил: — Только там условно-досрочного нет…
Сам он освободился раньше отмеренных ему пяти лет. Не сказать, что в зоне был примером для подражания. На производстве он работал неважно — по причине собственной лености, а также потому, что заказов на производство мебели было катастрофически мало. Зато сам он был нарасхват. И все из-за Секача, который прислал в зону маляву о его выдающихся, как он писал, способностях. И потянулись к нему зэки за моральной поддержкой, потом и сам смотрящий за всей зоной вызвал его к себе, чтобы он хоть как-то утешил его. Никита тогда чуть не попал.
Смотрящий уже девять лет пребывал в статусе положенца, раз десять мог короноваться, но всякий раз воровской сход прокатывал его кандидатуру. В конце концов он впал в депрессию, из которой его могла вывести только воровская корона, но никак не слово в утешение. Пришлось Никите изворачиваться, объяснять человеку, что не в криминале счастье. Договорился до того, что призвал вора всерьез заняться искусством. Вор неплохо рисовал, но только завзятый льстец мог назвать его картины шедеврами живописи. Никита посоветовал ему поработать в жанре абстракционизма… Он тогда радовался, что живым ушел от вора. А через полгода смотрящий освободился. Еще через какое-то время пришла малява от одного его авторитетного кореша, который потребовал от нового пахана ни много ни мало «поставить Никиту на понятия». Оказалось, что старый смотрящий настолько преуспел в искусстве, что смог продать несколько своих картин на лондонском аукционе. Никиту обвиняли в том, что своими заморочками он сбил вора с истинного пути. Хорошо, что новый пахан оказался с юмором и лишь посмеялся вместе с ним над превратностями воровской судьбы. Да и с начальником колонии он из-за Никиты ссориться не хотел. Потому что Никита успешно выводил из депрессии его самого. Кстати сказать, из запоев тоже…
И вот он дома. Встречай, пап-мам, непутевого сына… Настроение праздничное, но впереди сплошной туман. В университете его не восстановят, а без образования да еще с отметкой о судимости он никому не нужен. Впрочем, уж лучше быть никому не нужным на воле, чем незаменимым за колючей проволокой…
— Армия, тюрьма, какая разница? — отрадно улыбнулась мама. — Главное, что дома…
Раньше Никита и не думал, что ванна в обычной стандартной квартире может быть объектом страстно-бытовых мечтаний. Сколько раз в холодном бараке он представлял, как вернется домой, как погрузится в горячую воду, зароется носом в мыльную пену… И наконец его мечта сбылась.
Из ванной он вышел разморенный, распаренный, страшно довольный. Мама уже приготовила праздничный ужин, отец поставил и сервировал стол в гостиной. Никита не прочь был пропустить рюмку-другую водки под горячую домашнюю котлетку, но еще больше хотелось полежать на кровати, в тишине своей комнаты. Он не удержался от искушения, прилег. Все равно без него не начнут.
Он еще не закрыл глаза, но уже стал проваливаться в сон. И если бы не Катя, он точно бы заснул.
— Балдеешь? — печально улыбнулась она.