– Ты сможешь?

– Что?

– Сделать как тогда, в посольстве? Сможешь или нет?!

– Смогу.

– Тогда давай вместе. У нас должно получиться.

…Произошедшее описал единственный выживший полицейский после того, как вышел из комы на восьмые сутки после операции, сделанной в римском госпитале Св. Креста.

– «Подозреваемый, чьи отпечатки пальцев накануне попали в центральный комиссариат полиции, вышел из дома в компании с полуодетой синьориной. Вначале я решил, что это его заложница, а так как у нас был приказ стрелять на поражение, отданный самим верховным комиссаром, то я прицелился подозреваемому в голову, чтобы не задеть девушку. Но вдруг все заволокло черным туманом, и это произошло так быстро, что я даже не успел опомниться. Меня охватили ужас и помешательство. Я сдернул с головы шлем, так как он мешал мне. Я очень испугался этой черноты и принялся стрелять. Вы спрашиваете, видел ли я, куда стреляю? Мне казалось, что туман населен ужасными тварями, которые собираются меня сожрать. Я не видел ничего подобного, но я отчего– то понимал, что они вокруг меня. Я расстрелял целый магазин, а потом меня сильно ударило по голове, и я потерял сознание. Тогда я ничего не успел понять, сейчас я понимаю, что меня ранило пулей в голову и я выжил, слава Пресвятой Деве…»

…Пэм старалась ехать спокойно и не позволяла себе слишком сильно выжимать педаль газа. Они взяли «Вольво»: не такой приметный, как ее спортивный «Корвет» с откидным верхом – слишком запоминается на дороге. Да и толку от него теперь было мало: карабинеры, перестреляв друг друга, задели кабриолет и прострелили два колеса – далеко не уедешь. Пэм свернула под указатель и, соблюдая скоростной режим, погнала машину в сторону Неаполя. Игорю, с безучастным видом смотрящему впереди себя, она объяснила, что единственный шанс для него не попасться в руки полиции – это скрыться раз и навсегда. Исчезнуть. Игорь попытался было возразить, но его воля была парализована. Пэм постоянно твердила, что кто-то подставил его, не зря полиция приехала, словно по заказу, и сразу принялась штурмовать дом.

– Если тебя поймают, то посадят лет на двести. В этой стране плохо относятся к отцеубийцам.

– Но откуда они возьмут доказательства, что это именно я убил собственного отца? – Игорь пытался слабо возражать, но у Пэм мгновенно нашелся довод:

– Ты помнишь, как аккуратно лежал на столе пистолет, из которого его убили? Я даю сто очков против нуля, что на рукоятке твои отпечатки пальцев.

– Но откуда им там взяться?

– Поверь мне, они там есть.

– Куда мы едем?

– В Неаполь. Там у меня есть человек. Он сделает все, что нужно, укроет тебя. А я вернусь в Рим и разыграю спектакль перед полицией и журналистами. Пойми, что для тебя сейчас главное – остаться на свободе.

«Вольво» ехал по шоссе. Впереди было триста километров. Три часа езды на автомобиле.

…В Неаполе их ждал итальянец американского происхождения, чьи предки покинули Италию в начале двадцатого века. Теперь он, их внук, вернулся на историческую родину и работал на ЦРУ, держа для конспирации кафе в нижнем городе.

Портовый Неаполь разрезан на два города улицей, название которой переводится с итальянского как «середина». В верхнем, светлом мире много прекрасных домов, памятников, фонтанов, скверов – словом, всего, что должно быть в настоящем большом городе «с традициями». Но в нижнем городе все обстоит иначе. Здесь другой воздух, отравленный миазмами человеческих отходов. Здесь огромные черные дома с закрытыми ставнями. Между домами натянуты бельевые веревки, а улицы настолько узкие, что на них сложно разъехаться двум мотоциклистам. Нижний город похож на преисподнюю, где по мостовым текут нечистоты, где в темных подворотнях прячутся торговцы героином и крэком, где горы мусора гниют, распространяя нестерпимое зловоние и привлекая крыс – полноправных жителей нижнего города. Недаром здесь есть памятник Данте, который словно попал в свой последний круг ада: он стоит на высокой колонне и силится увидеть хоть малейший просвет в окружающей его черноте, но все тщетно.

Они бросили «Вольво» в каком-то переулке, втиснув машину в чудом отыскавшийся пустой асфальтовый прямоугольник на обочине. Прошли пешком около десяти кварталов, попав в самый центр этой клоаки. Здесь Пэм нашла нужный дом, они поднялись по отвратительно грязной лестнице и очутились на площадке четвертого этажа. Она позвонила, дверь открыл высокий худой человек с яйцевидной головой и неестественно широким лбом. Ни о чем не спрашивая, он пропустил их внутрь. Игорь оказался в квартире, три комнаты которой были уставлены всевозможной аппаратурой, а в четвертой стояла деревянная раскладушка, тумбочка и стул. Яйцеголовый хозяин квартиры о чем-то быстро переговорил с Пэм, несколько раз кивнул в знак согласия. Скорее это был жест подчиненного, выслушавшего приказ. Затем Пэм поцеловала Игоря в щеку и ушла. Хозяин квартиры молча указал ему на комнату с раскладушкой, достал фотоаппарат, сделал несколько снимков, попросил никуда не выходить, никому не открывать и вышел следом за Пэм.

Он вернулся только на рассвете следующего дня. Принес сумку с одеждой, и Игорь наконец переоделся в обыкновенные джинсы, футболку и спортивные туфли. Вещи были новыми, на них болтались магазинные ярлычки. Помимо одежды Игорь получил из его рук конверт с деньгами, кредиткой и американским паспортом. Открыв его, Игорь увидел, что паспорт выдан на имя Игоря Кутепова. Помимо имени совпадал и год рождения, а паспорт был выдан паспортным агентством Вашингтона. Пока он разглядывал документ, немногословный до того хозяин квартиры, рубя фразы, дал несколько пояснений:

– Вы объявлены в розыск как подозреваемый в убийстве собственного отца. Журналисты, как всегда, пронюхали все раньше всех, но у них нет вашего фото. Ждут ответ на запрос из России, и если не сегодня к обеду, то точно к вечеру ваш портрет опубликуют во всех газетах, вы станете более знаменитым, чем тренер «Ювентуса» Анчелотти. Вам необходимо срочно покинуть Италию и вообще Европу.

– Я хочу вернуться в Москву! Все это ослиная бредятина! Как я мог убить своего отца?! Они что там, все помешались?!

– На рукоятке пистолета ваши отпечатки пальцев. Их кто-то переслал в полицейское управление. Железная улика, не отвертитесь. Во всяком случае, арест вам гарантирован, итальянцы не любят отцеубийц. Дальше следствие, допросы, выдача русскому правосудию, а у вас тоже не любят отцеубийц. Даже если все выяснится и вас каким-то чудом оправдают, на дальнейшей, нормальной жизни можно будет поставить крест. С мечтой о карьере также придется распрощаться. Вас всегда будут помнить только как человека, который смог выстрелить в затылок собственному родителю.