— Набиваешься на комплимент? — спросила Ира.

— Она хотела сказать, что девушками больше ценится, когда их называют прекрасными, и совсем не нравится, когда их называют прекрасными хозяйками, — разъяснил Ларс полицейскому.

— Я не успел похвалить ваше платье, — сразу же нашёлся Хансен. — Оно вам очень идёт.

Я и без него знала, что оно красивое, так что не была тронута комплиментом, предназначавшимся не мне, а моему платью, но этот датчанин был так хорош собой, так нежно глядел на меня, что я невольно ему улыбнулась.

— "И в сердце льстец всегда отыщет уголок", — еле слышно и весьма двусмысленно процитировал горбун.

Может, для остальных его слова были лишь шуткой или окончанием приведённой мною ранее цитаты, но я чувствовала всю их справедливость, поэтому была смущена.

— Лесть — это очень большое искусство, — сказала Ира. — Я совсем не умею льстить.

— А я всегда говорю то, что думаю, а все принимают это за лесть, — пожаловался Ларс.

— А вы, Жанна? — спросил горбун.

— Я стараюсь поменьше льстить, потому что даже самая грубая моя лесть принимается за правду.

— Однако, какой вы опасный человек, — заметил Дружинин.

— От моей лести бывает плохо только мне, — возразила я.

— Никогда не слышал, что умелому льстецу бывает плохо, — признался Ларс.

— Представьте себе, что вы хотите повышения зарплаты, — начала я. — Что для этого нужно?

— Подольститься, — ответила Ира.

— Вот и я так думала, — обрадовалась я, — поэтому, когда сдавала сложную работу, в которой начальник не разбирается, я в разговоре очень тонко намекнула, что без его руководства работа не сдвинулась бы с места.

— А он? — спросила Ира, для которой рассказы про моего начальника служили источником гнева и веселья. — Клюнул?

— Конечно. Поверил, что знает эту работу, и накинул себе добавочную премию из общего фонда, — закончила я.

Все восприняли мой рассказ как анекдот, а между тем, я говорила чистую правду и вправе была ожидать хоть видимости сочувствия.

Мой прекрасный полицейский смеялся вместе со всеми, наслаждался едой и алкогольным напитком, который достала из своих запасов Ира, и в конце концов так обмяк, что на мои осторожные, но упорные расспросы о ходе следствия выложил всю правду. Таким образом, я выяснила, что Хансен ничего не понимает и его расследование зашло в тупик.

Пока мы доверительно беседовали с Душкой, горбун становился всё угрюмее, то и дело посматривал на часы, и у него был вид человека, который куда-то очень спешит и ждёт подходящего случая, чтобы раскланяться. Однако он просидел до конца обеда и ушёл только вместе с остальными. Пока Хансен со мной прощался, а Ларс задержался с Ирой в гостиной, Дружинин бегло взглянул в зеркало, провёл рукой по небритой щеке и, кажется, впервые осознал, насколько у него сегодня неопрятный вид.

— До свидания, Жанна, — сказал Ларс.

— Счастливого пути.

Горбун подошёл ко мне, подал руку, усмехнулся и вдруг галантно поднёс мою руку к своим губам. Не спорю, когда мужчина целует у дамы руку, это выглядит очень эффектно, однако предварительно всегда надо спрашивать, желает ли дама, чтобы у неё целовали руку. Я сейчас меньше всего была расположена подавать руки для поцелуя, потому что на них не было надушенных перчаток, а совсем недавно они начистили и нарезали такое количество остро пахнущих овощей, что от них на версту разило луком. Дружинин, конечно, никогда не был современной женщиной и такой примитивной вещи учесть не мог. Однако я вовремя заметила, что Хансен во все глаза уставился на церемонное прощание, и сразу перестала смущаться. Ничего страшного, если горбун подышит запахом лука, это полезно и даже рекомендовано против насморка, зато датчанин будет знать, как обращаются с женщиной воспитанные русские мужчины.

— Ирина останется дома? — тихо спросил Дружинин.

— Вероятно.

— И вечером никуда не уйдёт?

— Нет, наверное.

Горбун, очевидно, любил точность, потому что остался недоволен моим приблизительным ответом.

Когда гости удалились, Ира обняла меня за шею и повисла на моём плече.

— Можешь меня поздравить, — радостно сообщила она. — Мы с Ларсом помирились и… только не проговорись Нонке… уезжаем завтра к его тётке на побережье.

Причин для поздравлений, по-моему, было маловато.

— Очень рада за тебя, — сказала я.

— Полицейский очень даже ничего, — удосужилась заметить Ира. — Настоящий Душка. И, кажется, уже неравнодушен к тебе. Смотри, не упусти.

— А тебе не кажется, что он слишком громоздок? — спросила я для отвода глаз. — Это большой минус для городской квартиры.

Вечером позвонил горбун. Говорила с ним Ира, и меня он к телефону не позвал.

— Спрашивал, не появлялся ли Мартин, — объяснила Ира. — И ещё спросил, не страшно ли нам оставаться на ночь одним и не нужно ли приехать. Я, конечно, отказалась.