Горбун глядел на датчанина бешеными глазами, а на того вдруг напал нервный смех, и он никак не мог остановиться, хохоча всё громче и громче.

Я наблюдала истерику только один раз, когда моей бывшей сотруднице принесли изменения к уже выполненной работе, но это был совсем другой смех и совсем по другому поводу, а сейчас здоровый мужчина безудержно хохотал над телом убитого друга, и это было настолько страшно, что выдержать я не могла.

— Остановите его, прошу вас! — взмолилась я.

Горбун рассеянно взглянул на меня и, как слепой, шагнул к Ларсу. Звук пощёчины прозвучал неестественно громко, как в индийском кино, а писатель отлетел шагов на семь и вломился в кусты смородины, сразу перестав смеяться. Мгновение оба смотрели друг на друга ненавидящими глазами, но тотчас же выражение лиц изменилось.

— Поосторожнее, Леонид, — пробормотал датчанин в смущении.

— Извините, не рассчитал, — ответил Дружинин, отворачиваясь. — У вас была истерика.

Поступок горбуна испугал меня. Я знала, что истерику часто останавливают пощёчиной, но в свой жестокий удар он вложил слишком много чувства и в эту минуту казался мне отвратительным чудовищем, уродливым как телом, так и душой. Настал момент, когда сдержанность, вежливость, хорошее воспитание слетели с него, приоткрыв его истинное весьма страшное лицо.

Я отвела от него глаза и посмотрела на Иру. Она заливалась слезами и, кажется, не заметила расправы над своим любимым. Ларс многозначительно и скорбно взглянул на меня, опустился перед Ирой на колени и принялся её утешать, нашёптывая что-то на ухо.

Горбун сумрачно проследил за ними и обратился ко мне.

— Жанна…

Я непроизвольно отпрянула, не сумев скрыть своего ужаса, чем, кажется, привела его в замешательство. Не меньше минуты мы смотрели друг на друга, а потом он шагнул ко мне.

— Не приближайтесь! — вскрикнула я, отступая.

Наверное, я вела себя не слишком умно и, будь у меня хоть частица разума, я бы поняла, что, даже если горбун обладал всеми человеческими пороками, он не смог бы причинить мне никакого вреда при двух свидетелях, но очень уж внезапно раскрыл мне Ларс глаза на этого человека, а поступок горбуна дополнил впечатление.

— Что с вами?! — почти сердито спросил он. — Неужели и вас придётся успокаивать?

— Таким же зверским способом? — вырвалось у меня.

Горбун замер.

— Жанна, простите, я не сдержался, — принялся оправдываться он. — Мартин был мне очень близким другом, и я перестал владеть собой.

Он был мне страшен и отвратителен, и стена, в которую я упёрлась, испытала на себе напор моего тела, когда он стал приближаться.

— Не подходите ко мне! — ещё раз, но гораздо более резко, повторила я. — Я не хочу оказаться ни в больнице, ни на кладбище!

— Успокойтесь, я никогда не бью женщин, — хмуро сказал горбун. — Прошу вас, будьте немного добрее.

В эту минуту он с большим успехом мог бы упрашивать камень.

— Вы хотели позвонить в полицию, — холодно напомнила я.

Он промолчал и вошёл в дом, а я посмотрела на Иру и Ларса, которые продолжали утешать друг друга и не обращали внимания на окружающих. Это тоже было очень странно, нереально, тревожно и вызывало желание оказаться одной или с кем-то очень близким. Я вошла в прихожую, остановилась у двери и слушала, как Дружинин по-датски объяснялся с полицией.

— Сейчас приедут, — сказал он, опуская трубку.

— Не надо позвать Нонну? — спросила я, движимая желанием не столько сообщить ей о страшной находке, сколько чувствовать рядом доброго и надёжного друга.

— Можно, — согласился он, но сам звонить не стал, предоставляя это дело мне.

— Я не помню номер её телефона, — сказала я.

Горбун без запинки назвал номер и отошёл, считая, по-видимому, что я всё ещё опасаюсь кулачной расправы, хотя с меня уже слетела настороженность.

— Нонна, здравствуй. Это я, Жанна, — заговорила я, не зная, как ей сообщить о случившемся поделикатнее. — Поскорее приезжай.

— Ларс, конечно, с вами? — с неприятным смешком осведомилась она.

— Да, здесь.

— И провёл с вами весь день? А зачем вам понадобилась я? Неужели стало скучно?

Терпеть не могу выражение "инициатива наказуема", но она, действительно, наказуема и проявлять её лишний раз не следует. Присутствие здесь Нонны было совсем необязательно, однако мне потребовалось её вызвать и, в итоге, я должна выслушивать пренеприятнейшие вещи.