«Была в доме у Виктора. Его родители не знали, куда меня усадить. Особенно мать. Слишком они ко мне внимательны за последнее время. Иногда я растерянно оглядывалась по сторонам - искала Виктора, а он все суетился, куда-то убегал, что-то приносил и ставил на стол. И, перехватив мой взгляд, подмигивал: мол, держись.

Мы чинно сидели за столом, ужинали. Все здесь говорило о довольстве, начиная от обстановки и кончая богато сервированным столом. Смотря на все это, я «держалась», хотя мне и немалого это стоило. Откровенно говоря, скорее хотелось вылезти из-за стола и побыть наедине с Виктором... Странный он у меня. Когда мы оказались вдвоем, спрашивает: «Маринка, можно тебя поцеловать?» Неужели об этом спрашивают? Разве на поцелуи и любовь надо у кого-то брать разрешение? Если любишь, конечно, по-настоящему. Мы поцеловались... Этот поцелуй, словно кипяток, обжег мою душу, и все земное куда-то вдруг улетело, исчезло вместе с заботами, тревогами....Какой это был сладкий миг и почему только миг?..

Шла домой одна. Виктору не разрешила провожать. Он надулся. Чудак, как он не понимает, после того, что случилось, мне нужно побыть наедине с собой.

Какая у Виктора дружная, хорошая семья. Иван Петрович - веселый, остроумный,, общительный и очень простой человек. Совсем не похож на ученого. Невысокого роста, кругленький, пухленький, словно колобок.

А дома я думала о своем отце... Как-то он там?»

На следующий день Роджерс приехал рано утром.

– Как чувствуете себя?
– обратился он ко мне, присаживаясь в кресло.

Удивительная у этого человека способность перевоплощаться. Сейчас рядом со мной был заботливый друг. Он искренне волнуется за мое здоровье, за настроение.

– Что вы со мной сделали, Роджерс?

– О чем вы, Алексей Иванович? По-моему, мы уже все решили. Стоит ли бередить душу сомнениями? И теперь, поскольку мы в некотором роде коллеги, наши отношения должны строиться не только на взаимном уважении, но и, прежде всего, на доверии. Надеюсь, вы согласны с этим?

Это он, Роджерс, говорит о доверии!

– Допустим...

– Исходя из этого принципа и в порядке, как это у вас говорят, перестраховки я вынужден просить вас выполнить одну пустячную формальность.

– Какую еще формальность?
– Я даже привстал.

– Хотите вы или нет, у нас принято всех служащих, поступающих в особо режимное учреждение, пропускать через специальный аппарат. К сожалению, нет возможности сделать для вас исключение.

– Рентген, что ли?
– нагловато спросил я.

– Остроумно, ничего не скажешь, - улыбнулся Роджерс.
– Только с той разницей, что на вопросы будет отвечать не аппарат, а вы.

– Ладно. Делайте что хотите...

– Мне нравится такая покладистость. В таком случав возьмем быка за рога сразу.

Роджерс вышел в гостиную, где Фани подала кофе, От завтрака я отказался. Странно, но я чувствовал себя хорошо.

Роджерс кивком головы дал знать Фани, чтобы она не настаивала.

Мы оделись и вышли на улицу. Сели в шикарный «бьюик» и помчались в пригород.

Номер в отеле, куда меня привез Роджерс, состоял из трех комнат, На стенах висели какие-то картины. Краски, небрежно размазанные по полотну, напоминали рабочую одежду маляра.

Мы с Роджерсом устроились за большим круглым столом и молча стали ждать. Открылась дверь и вошел мужчина лет сорока в белом халате.

– Доктор Джексон, - представил его Роджерс.

Доктор пожал мою руку и сразу же обратился с вопросом:

– Вы согласны пройти испытания через один прибор?

– А с чем его едят?
– спросил я,

– Что едят?
– Лицо у Джексона вытянулось.

Роджерс, не обратив внимания на мой грубоватый тон, серьезно перевел.

– Поли-граф, - повторил доктор.

Мне вспомнились детективные фильмы. Сообщения прессы.

– А... Он отгадывает мысли...

– Да...
– подтвердил Роджерс.

– Так согласны пройти испытание?
– повторил доктор.

– Что я должен делать?

– Прошу дать подписку.
– Джексон протянул мне лист бумаги.

На русском языке в этом документе (точный текст его не помню) говорилось о том, что я согласен прейти испытание на полиграфе, обязуюсь не разглашать факт и процедуру испытания.

После того как я подписал обязательство, Джексон задал мне еще несколько предварительных вопросов.

– Вы не страдали психическими заболеваниями?
– спросил он.

– Нет.

– Считаете ли себя физически здоровым человеком?

– Конечно. Разве я похож на больного?

– Не страдаете ли запоями?

– Что вы! Но выпить не прочь.

– Принимали ли накануне какое-либо лекарство?

– Да.

– Какое?

– Водку.

– Употребляете ли наркотики?

– Не приходилось.