Тем не менее, когда к вечеру впереди показались черные избы, Валерия была готова расплакаться. Давно заброшенный приисковый поселок Сольва, конечная точка их путешествия, как объяснил руководитель, представлял грустную картину. Полуразрушенные избы походили на жалких, промокших бомжей.

Отыскав более или менее подходящую избу, группа наконец-то сняла снаряжение и стала готовиться к отдыху. Валерия перестала ощущать окружающее. С нее сняли рюкзак, посадили к огню, а что было дальше, она помнила смутно. На ходу засыпая, она что-то ела, пила, потом повалилась на что-то мягкое, теплое и сухое и окончательно уснула.

Утром все ее тело стонало от боли. Дождь продолжал идти. “Третий день! Кошмар! Как все мерзко вокруг! А студенты веселятся, точно на юг загорать приехали!”

— Как самочувствие, барышня? Как спалось? — взглянув на Валерию, бодро проговорил Виталий Павлович. — Не унывайте, дорогая моя, к вечеру будет сухо и солнечно.

— Вы с ним договорились? — не совсем любезно ответила Валерия, кивнув на серое небо.

— Наука говорит, наука, милая, — не замечая настроения москвички, ответил руководитель, — после завтрака Сережа и Женя могут сводить вас с Никитой на вершину Денежкиного. Настоятельно рекомендую. Не пожалеете.

— Какой Денежкин? Я умру через десять минут, а вы...

Тем не менее хороший завтрак и улыбки ребят сделали свое дело: Никита и Валерия решились на восхождение. Если бы Валерия видела, куда ей предстоит подниматься, то не пошла бы ни за что. Но склон горы в сплошных тучах едва угадывался, и она согласилась, думая, что минут через двадцать — тридцать вернется обратно и отоспится.

Вышли налегке. Плавный подъем начался сразу. Через несколько сотен шагов их окутал плотный туман. Подниматься стало сложнее. Однако карабкаться по мокрым, заросшим мхом камням, густому голубичнику и путавшему ноги стланику Валерии отчего-то понравилось. Было легко. Не давил на плечи ужасный рюкзак, не бил по коленям этюдник, и комаров было немного. На первом перевале стало светлее, прекратился дождь. А вскоре сквозь туман стало робко пробиваться солнце. Валерия воспряла духом и пошла еще энергичнее. Солнце становилось все ярче и четче. Значит, прав был Виталий Палыч, погода меняется. На камнях появились размытые тени ребят, а туман стал легким и прозрачным.

И вдруг гигантское белоснежное одеяло опустилось к ее ногам, открыв невообразимо голубое и чистое небо над головой. Валерия замерла — под ее ногами величаво ворочался океан туч! Это было фантастично. “Как в “Солярисе” Тарковского”, — мелькнуло в голове.

— Лер, пошли, до вершины рукой подать!

— Пошли, пошли! — ответила Валерия и ринулась вслед за ребятами. Остаток пути, крутой и скалистый, она преодолела словно на крыльях.

Стоя на самой высокой точке скалистого островка среди туч, все четверо не могли вымолвить ни слова. Грандиозность и великолепие подавляли желание не только говорить, но и думать, шевелиться, даже дышать! Именно в такие моменты, когда над тобой только вечность, к человеку приходит самое главное, к чему он всю жизнь идет, — смысл жизни.

— Ник, — наконец тихо проговорила Валерия, — подари мне все это...

...Когда Захаров напомнил о возможности попасть с группой студентов и преподавателей на Северный Урал, Никита тотчас согласился и стал готовиться. Его не пугали ни погода, ни дорога, ни условия, в которых предстояло прожить две недели. Ему хотелось даже более сурового испытания, острых ощущений, близких к тем, что рассказывал Захаров. Никита не видел настоящих гор. Ему было непонятно, почему отец так был привязан к Уралу, откуда у него такая страсть к Северу. Что его так манило сюда?

Всю дорогу Никита вглядывался в таинственный сумрак мокрой тайги, черные, кривые избы, в лица деревенских жителей. Поднявшись сюда, на одну из высочайших вершин Урала, он обомлел. Никита подозревал, что подъем принесет ему какие-то впечатления, но чтобы вот такое!..

— Ник, а почему ты не взял этюдник? — спросила Валерия.

— А? Что?..

— Женя, — Валерия обращалась уже к невысокому круглолицему студенту, — а что там за сопочки торчат из-за туч?

— Это не сопочки, — у паренька даже дух перехватило от невежества москвички, — это Поясовый Камень, или Главный Уральский хребет, его длина более сорока километров, а максимальная высота во-о-н той вершины — круглолицый студент вытянул руку в сторону хребта, — почти полторы тысячи метров.

— Во как! — Валерии стало интересно. — А там? — кивнула она в южную сторону.

— Там Конжаковский Камень. Это самая высокая гора на Северном Урале — она на шестьдесят метров выше нас.

— Значит, эта наша гора, Денежкин, ниже? — немного разочарованно проговорила Валерия.

Студент Женя говорил с явным удовольствием.

— Гора Денежкин Камень, на вершине которой мы сейчас находимся, — Женя специально говорил громко, чтобы и Никита мог его слышать, — это отдельный хребет на восточном склоне Урала. Его высота без восьми метров полтора километра. Вон там, в сорока километрах, — город Североуральск. В хорошую погоду его отлично видно. Название эта гора получила по имени богатого вогула Андрея Денежкина. Вогулы, или, как теперь, — манси, называют эту гору по-своему — Ось-Тагт-Талях-Нер-Ойка.

— Как, как? — не выдержала Валерия, и ее звонкий смех покатился по горбатым тучам.

— Или еще — Ось-Тагт-Талях-Ялпынг-Нер-Ойка, то есть “Хозяин гор верховья Южной Сосьвы” или “Святой хозяин гор верховья Южной Сосьвы”, — продолжал Женя. — Есть такая легенда, что раньше этот Неройка жил в районе озера Турват, но он мешал манси ходить по Уралу, поэтому могучий и особо почитаемый у аборигенов Ялпынг-Нер, что стоит в междуречье Большой и Малой Сосьвы, отправил его подальше на юг. Так и возник Денежкин Камень, а на его прежнем месте появилось озеро Мань-Ялпынг-Тур — Малое святое озеро, или Малый Турват.