Она наконец-то замолчала.

Мау разобрал слово «ребёнок». Он также был почти уверен, что значит «фу», потому что девочка произносила это слово очень выразительно. Но не более того. Она просто посылает слова в небо, подумал он. Чего она от меня хочет? Сердится? Говорит, что я поступил плохо? Как бы то ни было, ночью мне придётся проделать это ещё раз, потому что младенцев надо кормить всё время.

А на этот раз будет хуже. Мне придётся найти другую свиноматку! Ха, девчонка-призрак, тебя там не было, когда свинья сообразила, что происходит! Клянусь, у неё глаза загорелись красным светом! А как она бежала! Кто бы подумал, что такая туша способна так быстро бегать! Она меня не догнала только потому, что поросята всё время отставали! А скоро мне придётся всё это проделать ещё раз и ещё раз, пока женщина не сможет сама кормить ребёнка. Я должен это сделать, даже если у меня нет души, даже если я демон, который только думает, что он мальчик. Даже если я лишь пустая оболочка в мире теней. Потому что…

На этом его мысли остановились, словно увязли в песке. Мау широко распахнул глаза.

Потому что… что? Потому что «да не будет»? Потому что я должен вести себя как мужчина, иначе обо мне плохо подумают?

Да, и это тоже да, но это не всё. Мне нужны этот старик, и этот младенец, и больная женщина, и призрачная девчонка. Потому что, если бы их не было, я вошёл бы в тёмную воду прямо сейчас. Я требовал, чтобы мне объяснили причины. Вот они, причины. Они орут, воняют и чего-то требуют. Последние люди на свете. И они мне нужны. Без них я стану лишь фигурой на сером песке — потерянным мальчишкой, не знающим, кто он такой. Но они всё знают, кто я такой, и я для них важен, и потому я тоже знаю, кто я.

Лицо Дафны блестело в свете огня. Она плакала. «Мы умеем говорить только как младенцы, — подумал Мау. — Чего же она всё время болтает?»

— Я положила молоко охлаждаться в реку, — сказала Дафна, бездумно чертя пальцем по песку. — Но вечером нам понадобится ещё. Ещё молоко. Хрю!

— Да, — ответил Мау.

Воцарилось очередное неловкое молчание, которое девочка прервала словами:

— Мой папа за мной приедет. Обязательно приедет, вот увидишь.

Мау понял. Он посмотрел на то, что она рассеянно чертила в грязи. Девочка из палочек и мужчина из палочек стояли рядом на большом каноэ, которое, как Мау теперь знал, называется кораблём. Глядя на девочку, он подумал: «Она делает то же, что и я. Видит серебряную нить, которая ведёт в будущее, и старается притянуть его к себе».

В отдалении трещал костёр, посылая искры в красное ночное небо. Ветра сегодня почти не было, и дым поднимался прямо к облакам.

— Он приедет! Хочешь — верь, хочешь — нет. Острова Шестого Воскресенья После Пасхи довольно далеко отсюда. Волна не могла до них дойти. А если и дошла, губернаторская резиденция построена из камня и очень крепкая. Он губернатор! Он может послать дюжину кораблей меня искать, если захочет! Уже послал! Один корабль будет здесь через неделю!

Она опять заплакала. Мау не понимал её слов, но понял слёзы. Она тоже не уверена в будущем. Думаешь, что уверенность у тебя есть — будущее так близко, что уже стоит перед глазами, и вдруг его словно смывает волна, и ты пытаешься словами вернуть его обратно.

Он почувствовал, что девочка коснулась его руки. Он не знал, что с этим делать, но осторожно сжал её пальцы пару раз и показал на столб дыма. Должно быть, на островах сейчас совсем немного костров. Этот знак наверняка виден на мили кругом.

— Он приедет, — сказал Мау.

Девочка на мгновение, кажется, страшно удивилась.

— Ты думаешь, он приедет? — спросила она.

Мау порылся в скудном запасе фраз. Лучше всего ещё раз повторить то же самое.

— Он приедет.

— Видишь, я же тебе говорила, что он приедет, — просияла девочка. — Он увидит дым и повернёт корабль прямо сюда! Столб огня ночью и столб дыма днём, совсем как у Моисея.

Она вскочила.

— Но пока я тут, я, пожалуй, пойду присмотрю за ребёночком!

Она убежала, счастливая, как никогда. А всего-то понадобилось два слова.

Явится ли за ней отец на большой лодке? Вполне возможно. Дым костра улетал в небо.

Кто-нибудь обязательно явится.

Охотники за черепами, подумал он…

Он знал о них только с чужих слов. Но все мальчики видели огромную дубинку в хижине вождя. Она была усажена акульими зубами, и Мау, когда попробовал впервые, даже не смог её поднять. Дубинка осталась как воспоминание о последнем налёте охотников за черепами на остров Народа. С тех пор людоеды уже не смели забираться так далеко на восток!

Все мальчики пытались поднять трофейную дубинку. Потом с круглыми глазами слушали рассказ про большие тёмные каноэ. Носы каноэ были увешаны окровавленными черепами. Гребцами служили пленники, которые сами почти превратились в скелеты. Мальчикам рассказывали о судьбе этих пленников — тому, кто ослабевал и не мог больше грести, страшно везло: его обезглавливали ради черепа. С теми пленниками, которых забирали на Землю Огней, обходились гораздо хуже, даже до того, как пускали их на мясо. Обо всём этом рассказывалось в мельчайших подробностях.

В этот момент, сидя с открытым от ужаса ртом или затыкая уши руками, ты думал только об одном — как бы не обмочиться.

Но тут начинался рассказ про Агану, вождя племени, который бросил вызов главарю охотников за черепами, сошёлся с ним в поединке, согласно обычаю, и забрал из мёртвых рук усаженную акульими зубами дубину, а охотники за черепами бежали обратно к своим каноэ. Они поклонялись самому Локахе, и раз уж он не собирался даровать им победу, оставаться не имело смысла, верно ведь?