было возвращаться в прежнюю жизнь.

– Вот тут ты не права, - вздохнул он, надвинул кепку на лоб и шагнул за дверь, на

сонную и утомленную ночным разгулом Счастливую улицу, - спасибо за приют, Сандра!

*************************************************

– Простите, мой прекрасный господин... к вам дама. Она настаивает...

Руэрто открыл глаза. Солнечное утро почти не имело возможности пробиться сквозь

плотные занавески его спальни. Обычно он поздно ложился и спал до обеда. Служанка

смущенно стояла над ним.

– Какая еще дама, Кая?

– Ваша племянница, господин. Я не посмела отказать ей.

– 20 -

– А разбудить меня посмела, - усмехнулся он.

– Вас я не боюсь.

– А мою племянницу? Боишься?

– До дрожи, - призналась Кая, - у нее такой взгляд!

– Какой?

– Ну... как у вашей матушки. У госпожи Сии.

Руэрто лениво потянулся и сел.

– На то она ей и внучка. Двоюродная.

– А Синор Тостра ей прадед. Мы все ее боимся!

– Да брось ты, Одиль всего лишь девочка. К тому же по отцу она чистый ангел.

Проводи ее в зеленую гостиную и подавай туда завтрак.

Визиты племянницы его не слишком удивляли. Девчонка его любила. Странным было

то, что она явилась в такую рань. Наскоро умывшись, он накинул расшитый львиными

мордами халат и пошел на нее взглянуть.

Дама сидела на атласном диванчике между двух беломраморных статуй, ослепительно

красная в своем наряде, тонюсенькая и надменная. Когда-то к нему прибегала маленькая

Риция, и он развлекал ее, выслушивал, водил на прогулки в лес и катал на своей шее.

Теперь к нему являлась ее дочь.

Время шло, все вокруг менялось, вырастали чужие дети, у них появлялись свои

проблемы, только у него все оставалось по-прежнему, как в заколдованном кругу. Руэрто

посмотрел на Одиль внимательно.

– Чем обрадуешь?

– Доброе утро, - надутыми губками прошептала она.

Прелесть, что был за ребенок!

– Доброе, - усмехнулся он, - и какое раннее!

– Я... я просто не знала, куда мне пойти.

– Да?

– Я ушла из дома, дядя Руэрто. Вчера ночевала в кофейне, а сегодня в гостинице. Там

так тоскливо!

– Подожди...
– от неожиданности он сел, - как это ты ушла из дома?

– Очень просто, - пожала она плечиком, - кому я там нужна?

– Как это кому?!

– Отец меня не любит, мать... сам знаешь... а Льюис такой нудный, все время меня

воспитывает!

Возражать было бессмысленно. Так оно и было.

– А почему не во дворец?
– только и спросил он.

– Там скучно. У тебя лучше всех, дядя Руэрто. Я хочу жить с тобой.

Огромные черные глаза взглянули на него как на свою собственность, как будто

возразить он и права не имел. Изабалованная была девчонка, это точно. На секунду ему и

самому захотелось иметь вот такую дочку, но пустить кого-то в свою одинокую жизнь, в

свой отлаженный, эгоистичный мир, он не мог. К тому же были и более веские причины

для отказа.

– Хочешь перессорить меня со всей родней?

– Почему это?

– Ты же у нас одна на всех. Никто мне тебя не отдаст. Ты хоть и ребенок, но должна же

понимать такие простые вещи.

Одиль уставилась на него хмурыми черными глазами. Это были не пронзительные

глазки Риции и не шоколадно-карие, лучистые глаза Ольгерда. В кого получилось это дитя,

было совершенно непонятно. Ангельские кудри у нее были точь-в-точь как у Льюиса, но

на этом ее сходство с Оорлами кончалось.

– Разве я не могу сама решать, где мне жить? Я же не вещь и не чья-то собственность?

– Ты пока ребенок. И не мой.

– Брось, дядя Руэрто! Ты прекрасно знаешь, что я давно уже не ребенок.

– 21 -

Служанки принесли завтрак, боязливо, но с любопытством посмотрели на раннюю

гостью и быстро удалились. Они действительно видели в ней что-то ужасное или

придумывали себе.

Ароматный чай дымился на серебряном подносе и соблазнительно пах земляникой.

Руэрто взял чашку, осторожно подул на нее и усмехнулся.