– Сам себе сделал подарок в честь окончания учебы, – объяснил он. – Может, стоило назвать ее «Выпускница».

Он уверял, что они с яхтой – лучшие друзья, но Финн, наблюдая за тем, как аккуратно и бережно он заводит свою слегка бочкообразную подружку в тихий заливчик, решила, что его чувства скорее похожи на любовь.

Все пограничные формальности были пройдены еще в Хелдере, и сейчас им оставалось только зарегистрироваться у капитана порта и оплатить причал. Покончив с этим, Финн и Билли пошли по бегущей по верху плотины дороге, которая оказалась и единственной улицей городка. Когда-то здесь стояла рыбацкая деревушка, а за плотиной выстраивался целый флот небольших траулеров, но теперь, после постройки гигантских дамб, вода в заливе Эйсселмер стала пресной и на стоянке остались только прогулочные яхты, а очаровательные домики рыбаков превратились либо в летние дачи горожан, либо в небольшие гостиницы.

– Что-то меня пошатывает, – пожаловалась Финн.

После трех с половиной дней непрерывной качки странно было ощущать под ногами твердую землю. Голова у нее немного кружилась, а горизонт прыгал перед глазами.

– Так и положено, – ухмыльнулся Билли. – Теперь ты настоящий моряк.

Финн улыбнулась в ответ. Физически она чувствовала себя превосходно. Кожа во время путешествия сделалась бронзовой, а волосы пропахли морем. Впервые за несколько месяцев она дышала с удовольствием. В Лондоне атмосфера была еще хуже, чем в Нью-Йорке. Там ей казалось, что каждый день она выкуривает по десятку сигар, и даже на зубах к вечеру появлялся грязный налет. Она с наслаждением вдохнула пахнущий морем и свежим сеном воздух и залюбовалась крыльями настоящей ветряной мельницы, медленно крутящимися в поле за домами. Вдруг Финн почувствовала, что страшно проголодалась.

– Хочу есть, – заявила она.

Скоро они набрели на отель под названием «Старая таверна». Он размещался в простом деревянном здании, обшитом белой вагонкой. Сбоку, в небольшом садике, на вымощенной красным кирпичом площадке, стояло несколько столиков под зелеными зонтиками с эмблемой пива «Хейнекен». У отеля имелся и собственный причал, к которому спускалась зеленая лужайка – идеальное место для пикников. Здание отеля было заметно больше всех соседних домиков. Похоже, раньше в нем располагалось какое-то мелкое предприятие вроде свечной фабрики, или оно служило конторой и жильем зажиточному коммерсанту. Во всем городке только одно строение превосходило его размерами – старинное здание городской управы с высокой башенкой.

– Пахнет блинчиками, – повел носом Билли.

– Сосисками, – возразила Финн.

– И тем и другим.

Они зашли внутрь и обнаружили там невиданную коллекцию безделушек и всяческих сувениров, которые свисали с балок низкого потолка, украшали стены и занимали все полки. Кружки, картинки, фотографии, модели судов, парусники в бутылках, детские рисунки, убранные под стекло вышивки, набор фарфоровых наперстков и еще много-много всякой всячины.

Столики выстроились в один длинный ряд. Каждый был покрыт плотной скатертью, на каждой скатерти лежали пластиковые подставки под тарелки и красные льняные салфетки. Солнце заглядывало прямо в окно и освещало дальнюю стену со старой фреской, изображающей рыбацкие лодки в море.

За длинным пустым столом читали газеты двое местных жителей, но, кроме них, в помещении никого не было. Им навстречу вышла пышная, розовощекая женщина в клетчатом переднике и на прекрасном английском сообщила, что ее зовут Вельден. Она вручила им меню, а через несколько минут вернулась, приняла заказ и заодно поведала, что «Старая таверна» существует здесь с тысяча семьсот шестидесятого года и что раньше она называлась «Prins te Paard», то есть «Принц верхом на коне».

Еще несколько минут спустя женщина вернулась с огромным подносом, который легко держала на одной мощной руке. Финн она принесла блюдо под названием uitsmijter, которое оказалось яичницей с беконом, посыпанной сыром и залитой горчичным соусом, а Билли досталось gevulde pannekoek: два огромных блина, сложенных вместе, с жареной колбасой посредине. Количество калорий и холестерина в каждом блюде зашкаливало – о лучшем завтраке нельзя было и мечтать.

– Уф, – вздохнул Билли, откидываясь на спинку стула. – Помилуй меня, Господи, ибо я согрешил. Придется года два потеть на тренажерах, чтобы все это искупить.

– Не самое страшное, что могло случиться, – заметила Финн, отхлебывая отличный, крепкий кофе. – Нам вообще повезло, что мы до этого дожили.

– Я об этом почти забыл, – помрачнел Билли.

– Я тоже, – кивнула Финн, – а это опасно. Нельзя забывать об осторожности.

– Наверное, ты права. Те ребята так просто не отвяжутся. – Он покачал головой. – Конечно, мы все это уже тысячу раз обсудили, но я все-таки так и не понял, чего они от нас хотели.

– Боюсь, они хотели нас убить. Мы кому-то здорово мешаем.

– Но почему?

– Ну, если в твоем прошлом нет каких-нибудь кошмарных тайн, то, скорее всего, это связано с картиной.

– Каюсь, – развел руками Билли, – все эти годы я вел двойную жизнь. На самом деле я эстонский шпион, который только притворяется малообеспеченным английским лордом с родословной, начинающейся с кровожадной Боудикки, королевы кельтов.

– Значит, дело в картине.

– Но мы ведь даже не взяли ее с собой, – пожал плечами Билли.

– Ничего другого мне в голову не приходит.

– А как насчет… Ну, этой ситуации с Питером Богартом – моим пропавшим кузеном и твоим… гм, отцом?

– Он мне не отец, – отрезала Финн, – и я совсем не уверена, что вся эта «ситуация», как ты выражаешься, имеет отношение к покушению.

– Может, им нужна ты, а не картина?

– Если бы они хотели убить меня, то совсем не обязательно было делать это прямо перед Институтом Курто. По-моему, Крауч-Энд подошел бы для убийства гораздо больше.